Мы очень рады представить читателям статью профессора Клостермайера, который дал высокую оценку деятельности Шрилы Прабхупады. Профессор познакомился с Прабхупадой еще до того, как был основан ИСККОН, когда они жили по соседству во Вриндаване. Став свидетелем деятельности Прабхупады во Вриндаване, в самом сердце движения Чайтаньи Махапрабху, он вправе судить, насколько важным для вайшнавской традиции является тот факт, что столь эмоциональная религия нашла последователей на Западе. В этой статье Клостермайер говорит о Прабхупаде как о миссионере, который не пошел на уступки в вопросах своей религиозной традиции, и принял бремя духовного лидерства перед лицом «материализма, потребительства и гедонизма».
Мне трудно вспомнить, когда именно в 1962 г. произошла моя первая встреча со Свами Бхактиведантой, но я точно помню, где это произошло. Свами Бон Махарадж, ректор Института восточной философии во Вриндаване, штат Уттар-прадеш, пригласил меня к себе в кабинет, чтобы представить своему гурубхаи (духовному брату) и рассказать ему о моем прошлом и моих занятиях в институте.

Тогда мне было около 30 лет, а Бхактиведанта Свами оказался почтенным пожилым садху, который, как и многие другие, проводил остаток своей жизни, в святом городе Вриндаване. Поскольку мой кабинет соседствовал с кабинетом Свами Бона, каждый раз, приходя навестить своего гурубхаи, Бхактиведанта Свами заходил ко мне побеседовать. Он рассказывал о своей жизни, о мечте перевести многотомную «Бхагавата-пурану» на английский язык и издать ее. Первый том был уже готов, и мне очень понравилась книга, изданная с исключительным для индийской полиграфии качеством. Бхактиведанта Свами много раз ездил в Дели на встречи с издателями. Часто он приглашал меня в свою скромную обитель в храме Дамодара. 10 мая 1964 года я отметил в дневнике, что Бхактиведанта Свами показал мне второй том своего перевода «Шримад-Бхагаватам». Как-то у нас зашел разговор об обществе «Рама Раджья Паришад», которому он, похоже, симпатизировал. Он сказал, что хотел бы видеть, как Бог станет «совершенным автократом». Коммунизм Бхактиведанта Свами отвергал, поскольку философия коммунизма отвергает Бога. Не знаю, посвящал ли он Бона Махараджа в свои планы относительно Америки. Мне он тоже ничего не говорил. Свами Бон в моем присутствии высказывал мнение, что собрать средства для планируемого им издания «Шримад-Бхагаватам» невозможно. Он основывался на собственном опыте, так как постоянно пытался собирать пожертвования у друзей и доброжелателей, чтобы продолжать работу в Институте.

Свами Бон Махарадж был миссионером гаудия-вайшнавизма в Индии и за рубежом. Он часто вспоминал о выставке, которую организовал в Мадрасе, а также о длительных поездках в Англию, Германию, США, Японию и Бирму. Он открывал там центры и проповедовал послание Шри Чайтаньи. Свами Бон был прекрасным оратором и хорошо пел. Его биография описана в книге «Свами Бон Махарадж» под редакцией Шри Тамалкришны Даса, которая была издана в 1955г. (1)

Если Свами Бон Махарадж старался подражать западному интеллектуальному подходу к религии, пытаясь таким образом убедить людей Запада в превосходстве гаудия-вайшнавизма, то Бхактиведанта Свами твердо стоял на позициях традиционной индийской религиозности, сумев привлечь тех, кто искал эмоциональное самовыражение. Он делал это при помощи живых источников традиции гаудия-вайшнавизма. Тем, кто сломя голову пускался в эксперименты с психоделическими наркотиками и совершал кратковременные химические «полеты», Бхактиведанта Свами предложил систематическое учение об эмоциях и прекрасную духовную практику, дающую возможность испытать «трансцендентный полет» и осознать Бога.

В одном из недавних выпусков журнал «Тайм» предложил использовать в качестве критерия уровня человека параметр EQ вместо IQ. Буква E означает эмоции (в частности, контроль эмоций и эмоциональную зрелость), тогда как I — интеллект. Медленно, но верно древняя мудрость проникает и в современную психологию, которая больше не утверждает, что эмоции играют незначительную или второстепенную роль в жизни человека. Эмоции уже не называют «субъективным», «туманным», «неопределенным» состоянием ума, которое не имеет отношения к «настоящему миру». Основные религии на Западе в течение нескольких столетий пытались рационализировать свои традиции, подавить чувства и сделать службы похожими на деловые совещания. Бхактиведанта Свами возражал против низведения религии до уровня бесчувственного, добропорядочного и прагматичного сбора средств на благие цели. Он исповедовал религию, которая, не страшась эмоций, требует полного погружения в нее.

Бхактиведанта Свами воспитывал людей согласно своему идеалу жизни, и на его призыв откликнулось множество людей, хотя с годами оказалось, что не все они могут следовать постулатам гаудия-вайшнавизма. Но суть этой религии — безграничная преданность Богу.

Недавно в Индии вышла в свет провокационная книга Кришны Чайтаньи «Измена Кришне», которая затрагивает фундаментальные вопросы индуизма в целом и его многочисленных сампрадай (т.е. ответвлений). (4) Основная тема, которую мы не будем подробно обсуждать в этой статье, связана с понятием изначальной, нормативной религии Кришны, «фундаментального» индуизма, из которого потом начали развиваться многочисленные ветви. Более узкий вопрос, о котором стоит поговорить — характеристика бенгальского вайшнавизма как одного из «прискорбных извращений изначально аскетической религии». Автор справедливо замечает, что бенгальская вайшнавская литература проявляет излишний энтузиазм, упоминая такие термины, как дивонмада, премонмада и преме-пагал, которые определяются как «стадии безумия». Так охарактеризовал бы их обычный законопослушный гражданин. Это состояние автор противопоставляет своей убежденности в том, что истинная религиозность требует абсолютной серьезности. Он указывает на «шум, буквальный и метафорический», который создают вокруг себя такие религии, и приводит исторические примеры запрета киртанов (т.е. шествий бенгальских вайшнавов, в которых принимали участие тысячи людей).

Слова Кришны Чайтаньи актуальны для очень многих людей. Но не для всех. Среди религиозных лидеров также встречаются чересчур общительные и любящие пошуметь люди. Однако, как бы человек ни стремился к тишине, он должен отдавать себе отчет в том, что многие наши современники имеют другие склонности. Означает ли это, что перед ними двери религии закрыты? Ведь Индия знаменита величайшей терпимостью к религиозным различиям, и именно в Индии сосуществуют индуизм, мусульманство, христианство и великое множество других менее значительных религий.

Последователь гаудия-вайшнавизма может также не согласиться с утверждением, что наиболее подходящим настроением для религиозного человека является «абсолютная серьезность». Почему не неистовство, не энтузиазм, не радость? Ведь глубокие размышления о природе бытия могут казаться очень неподходящей средой для развития любви к Богу. Очевидно, эту дилемму невозможно разрешить к общему удовлетворению. Во многих странах, и в Индии также, радостные восхваления и праздничное веселье вполне могли играть роль основной формы религиозной практики еще до того, как им на смену пришли молчаливые раздумия и медитация. Религиозные праздники — источник объединения общины и основа организованной культовой деятельности.

Нет сомнений, Кришна Чайтанья прав, указывая на существующую опасность низведения религии до уровня обрядничества. Религиозные чувства иногда ошибочны. Но то же самое можно сказать и о рационализме. Достаточно вспомнить тщательно спланированное уничтожение иноверцев, омертвение ритуалов и верований, холодную логику инквизиции, выхолащивание истинного духа религии и анти вандализма. Иначе говоря, бенгальский вайшнавизм не стоит обвинять в том, что в его основе лежит эстетика, а не рациональная метафизика.

Не соглашаясь с автором книги в некоторых оценках развития традиции бхакти, я все же приветствую его критическое отношение к культуре Индии в целом. «В наших обычаях,— пишет Кришна Чайтанья,— соседствуют очень возвышенные представления о человеке и совершенно ошибочная философия...» Я также согласен с таким его высказыванием: «Мы не правы, забывая о том, что в нашей культуре под прикрытием возвышенной философии притаилось много вздора. Этот вздор мы должны решительно отвергнуть».

Кришна Чайтанья подчеркивает «болезненную возбудимость» основателя гаудия-вайшнавизма, которая подтверждается тем, что он впадал в транс, увидев попугая, и представлял себе Кришну при звуках флейты. Но основатели религий часто проявляют «необычные» качества, которые если им начинают подражать их последователи, могут создать впечатление психического расстройства. Никто из тех, кто признает Будду идеалом, не будет подражать его суровым покаяниям в течение многих лет, предшествовавших просветлению. Рядовой христианин не станет всерьез готовиться умереть на кресте, чтобы заслужить право называться последователем Христа. А от мусульман не ожидается, что они будут обладать пророческим даром Магомета и подражать всем его земным деяниям. Гаудия-вайшнавы, как известно, создали жизнеспособные общины и ведут полноценную жизнь. Любовь к Богу помогла достичь им многого: построить храмы, кормить голодных и неимущих, издавать книги, которые можно упрекнуть разве что в выражении их чувств. Эмоциональное, вдохновенное, «шумное» Кришна-бхакти, которое Прабхупада принес на Запад, является не изменой Кришне, а развитием древней традиции в соответствии с потребностями современного человека.

Долгие столетия рационализма, которые достались в наследство современному Западу, привели, с одной стороны, к атрофии чувств у официальных представителей культуры, а с другой — к полному исчезновению народной культуры. Наука уничтожила все, что не является «фактом» и не следует понятной для нее логике. Эрвин Шредингер, нобелевский лауреат в области физики, однажды заметил, что «наука хранит гробовое молчание обо всем, что действительно близко нашему сердцу и многое для нас значит. Она не может рассказать нам о красном и синем, о горьком и сладком, о прекрасном и уродливом, о хорошем и плохом, о Боге и вечности. Иногда ученные притворяются, что могут ответить на наши вопросы, но эти ответы часто настолько глупы, что их не стоит принимать всерьез».

Но если мы все же хотим продолжать думать о красном и синем, о горьком и сладком, прекрасном и уродливом, о хорошем и плохом, о Боге и вечности, нам придется искать иные подходы. Бенгальскому вашнавизму, похоже, симпатизирует достаточно большое число людей, желающих познать совершенство и красоту Бога. Традиция Платона признает красоту самым важным аспектом религии и ставит ее на однин уровень с истиной и добродетелью. В идеале, все аспекты религии, включая добродетель, поиск истины, мудрость и красоту должны находиться в гармонии.

«Обожествление» рас можно сравнить с «очеловечиванием» животных инстинктов: люди едят, спят и совокупляются. То же самое делают и животные; но в человеческом обществе эти действия нечто большее, чем просто примитивное удовлетворение физических потребностей (символизм Тайной Вечери простирается гораздо дальше поглощения калорий). Подобно этому, хотя любовь, гнев и страх считаются «мирскими» эмоциями, для религиозного человека они могут стать выражением самых возвышенных переживаний.

Для развития Движения сознания Кришны, видимо, нужны были именно те условия, которые нашел Бхактиведанта Сами в Нью-Йорке середины 60-х годов. Более ранние попытки вайшнавов найти последователей за пределами Индии потерпели неудачу. Бенгальский вайшнавизм стал открытием для общества, где долгое время неоправданно подавлялись любые проявления религиозных чувств.

Большинство людей на Западе, даже те, кого называют бунтарями и антагонистами западной культуры, не слишком высокого мнения об эмоциях. Например, Жан-Поль Сартр говорит: «Суть эмоций состоит в том, что они дают объекту определение, которое бесконечно превосходит сам объект. Существует „вселенная ощущений“, о которой следует говорить теми же словами, что и о „вселенной снов“ или „мире безумия“».

Было бы ошибкой описывать и систематизировать эмоции, полагаясь не на собственные ощущения, а на умозрительные выводы. Ученые-вайшнавы описывали в своих трудах эмоции, наблюдаемые не со стороны, а «изнутри», поэтому их произведения правдивы.

Считая «светскую» шкалу эмоций, установленную индийской литературной и художественной традицией бледным отражением истинных чувств, вайшнавы, переполненные собственным ощущением экстатической любви к Богу, понимают ее как сущность религиозности. Люди всегда называли полноту — будь то полнота мысли, власти, искусства, реальности — божественной, и полнота ощущений тоже попадает в эту категорию. Мы должны доверять гениям эмоций точно так же, как мы доверяем гениям науки или гениям литературы.

Гаудия-вайшнавов часто критикуют за свободу этических норм. Но, как и другие прогрессивные духовные учения, вайшнавизм не старается искусственно внедрить основные этические стандарты, а подразумевает их наличие и сосредотачивается на развитии духовности. В повседневной жизни бенгальские вайшнавы следуют общепринятым принципам морали и проявляют достаточно развитое чувство такта в личных отношениях, видимо, благодаря своей интенсивной духовной практике. Бхактиведанта Свами обязал учеников следовать основным этическим принципам: не принимать наркотики, не есть мяса, не вступать в половые отношения вне брака и не играть в азартные игры.

Оппоненты бенгальского вайшнавизма на протяжении многих лет больше всего подчеркивают чересчур экзальтированные отношения божественной четы – Радхи и Кришны. Не так просто объяснить этот момент, но следует принять во внимание, что ни один учитель данной школы вайшнавизма никогда не предлагал своим последователям подражать этим «таинственным» отношениям на мирском уровне. Чайтанья Махапрабху и его последователи всегда настаивали на трансцендентной природе деяний Кришны (в каком-то смысле это можно сравнить с трансцендентной природой взаимоотношений Отца и Сына внутри Троицы, которую описывают христианские богословы).

Бхактиведанта Свами принес на Запад бенгальский вайшнавизм, а не Адвайта-веданту, которую проповедовал Свами Вивекананда в 1893 году. Вайшнавизм был предназначен поколению американцев, уставшему от наркотиков и секса. (5) Бог явился перед хиппи и наркоманами в образе Кришны и Радхи, и они познали Его через поклонение в храме и радостное веселье.

Вклад Чайтаньи Махапрабху и его последователей в культуру ХVI века, в воспитание чувств людей, в формирование как искусства, так и религии огромен. Шри Чайтанья принес в религию красоту и искусство, он направлял эмоции верующих к высшему объекту.Тем, кто отождествлял религию исключительно с отречением и отказом от всех форм наслаждения, Чайтанья Махапрабху подсказал, что Бог есть Любовь, Бог есть Радость, Бог есть Жизнь. Обществу, которое, не раздумывая, отождествляло счастье с чувственными наслаждениями, самовосхвалением и всем, что можно купить за деньги, Шрила Прабхупада проповедовал трансцендентное блаженство жизни в сознании Бога. Мир, в котором Бог присутствует лично, не может быть иллюзией. Для Бхактиведанты Свами было гораздо важнее найти Бога в мире, чем покинуть мир в поисках освобождения. Вместо того, чтобы назвать чувства вратами в ад и объявить объекты чувств причиной всех страданий жизни, Чайтанья (и, соответственно, Шрила Прабхупада) провозгласил их вратами в рай и инструментами духовного развития.

Любую идею можно извратить. История показывает, что испорченные умы находят и в религиозных тайнах значение, оскорбляющее чувство приличия. Этот риск неизбежен, когда мы имеем дело с человеческой природой. Чтобы быть уверенным в чистоте идеала, следует пройти через определенные испытания. В индийской теории литературы есть принцип аучитйа (соответствия), который требует, чтобы утверждение соответствовало не только контексту конкретной работы, но и культуре в целом, а также общечеловеческим ценностям. Этот принцип применим и в отношении религии. Не отрицая неизменной природы божественного, нужно признать, что его проявление в людях и соответствие конкретной культуре требует подходящего проводника, который способен передать послание определенной аудитории.

Гаудия-вайшнавизм, несомненно, можно назвать «уходом от мира». Он появился, когда положение обычных людей в Индии было почти безнадежным и когда многие из них чувствовали себя не в силах что-либо изменить. Чайтанья Махапрабху и его последователи «ушли» в Бога через религию, наполненную чувствами и эмоциями. Эта религия использовала образы, движения и танец приводящие в неистовство, она была шумной и многолюдной. По сравнению с традиционным образом жизни и более созерцательными формами бхакти она была реформаторской. Ее успех предопределило разочарование людей — не справились традиционные формы поведения. В таких случаях требуется «сильнодействующие лекарство». Сегодняшнюю молодежь вряд ли можно взволновать призывами исполнять свой долг и примерами кротости средневековых христианских святых. В отличие от полной эмоций поп-культуры наших дней (несущей сильный заряд анти-религиозности), которая зачастую ведет к актам насилия и вандализма и, в общем, является деструктивной, эмоциональное движение Чайтаньи ведет к созданию новой культуры: родившийся заново город Вриндаван с его прекрасными храмами, рощами, скульптурами, паломниками, поэзией и музыкой, обязан своим обновлением именно ему. И в наши дни движение Чайтаньи продолжает строить великолепные храмы во многих странах мира, создавать новые общины, формировать самобытную литературную традицию.

Гаудия-вайшнавизм появился как реакция на сухую логику пандитов (т.е. философов), представляющих официальную религию. У людей есть сердце, и когда они вспоминают Бога, то хотят поклоняться Ему, а не анализировать сухой богословский язык, в поисках духовного развития и самовыражения. Эмоциональная сторона человека сильнее аналитической, и ее трудно подавить.Чувства создают более тесные связи между людьми разных культур и этнических групп, дополняют и связывают все качества человека.

Здесь было бы уместно указать на западные параллели. Платон и его последователи, имевшие большое влияние на западную культуру, называли «добро» высшей ценностью, легче достижимой «сердцем», а не головой. Платонисты и неоплатонисты, включая христиан, исповедовали «путь сердца», следуя которому, человек может познать абсолютную истину. Блаженный Августин выразил это знаменитой фразой: «Ama et fac quod vis» — «Любите и делайте то, что хотите, с убеждением, что любовь не пойдет во вред». И хотя словом «любовь» часто злоупотребляли, немного найдется таких, кто не сможет отличить настоящую любовь от того, к чему это слово неприменимо. (6)

В традициях гаудия-вайшнавизма значительную роль играет красота. Шри Чайтанья, был утонченной личностью, ибо он преклонялся перед истинной красотой. Шрила Прабхупада тоже имел развитое эстетическое чувство. Не имея ни гроша в кармане, он, тем не менее, настаивал на том, чтобы его перевод «Шримад-Бхагаватам» был издан как можно более привлекательно. Его ученики ведут аскетичную и простую жизнь, но при этом строят для Бога роскошные дворцы.Отклик на красоту, видимую или воображаемую, является естественным чувством. Стремление к красоте нельзя полностью рационализировать. Красота самодостаточна, она не нуждается в интеллектуальных или моральных обоснованиях своего существования. Люди, стремящиеся к красоте, часто кажутся странными тем, кто лишен этого элементарного чувства: такие люди иногда совершают поступки, которые могут показаться неразумными или даже аморальными. Чайтанья Махапрабху и его ближайшие спутники принадлежали к такой категории людей. Сложно судить о них с обывательской точки зрения. Некоторым современникам они казались сумасшедшими; они шумели, нарушали покой обычных граждан, их слова часто оскорбляли чувства окружающих. Они были буквально без ума от Бога, значительно превзойдя обычную традицию бхакти.

Материализм, потребительская философия и гедонизм большинства наших современников являются необратимым фактом, и противопоставлять наш век прошлому, более сдержанному, дисциплинированному, аскетичному, нет особого смысла. Аскеза сама по себе не обязательно является добродетелью, и бедность как таковая — не всегда хороша. Точно так же желание наслаждаться жизнью — не всегда порок, а счастье — не обязательно признак недостатка религиозности. Теистические религии Востока и Запада учат, что все сущее есть либо творение, либо воплощение Бога. Отсюда можно сделать вывод, что все может служить инструментом в достижении Бога, не исключая чувства и эмоциональные переживаниея.

Любовь, с которой гаудия-вайшнавы относятся к Богу, превращается в искреннее сострадание и дружелюбие к людям и животным и заставляет их забыть мелкие ссоры и обиды, которые обычно наполняют дни людей, посвятивших жизнь своей любимой персоне и ее удобствам. Симфония чувств Чайтаньи Махапрабху в исполнении таких искусных музыкантов, как Шрила Прабхупада, может, подобно музыке Моцарта, принадлежать совсем другому веку, веку, который уже безвозвратно ушел, но, опять-таки, подобно музыке Моцарта, неподражаемой и уникальной, она и в наш век способна разбудить человеческие переживания. Может быть, это не решит всех наших мирских проблем, но перенесет тех, кто сможет почувствовать ее, в мир радости, наполненный вечным смыслом.

Примечания

1) V.T.University, Vrindavan, U.P.
2) Vrindavan, 1945.
3) Vrindavan, n.d., 1967.
4) Krishna Caitanya, «Betrayal of Krishna», Clarion Books: New Delhi, 1991.
5) См. Ларри Шинн, «Становление Движения сознания Кришны в Америке», Вайшнавизм: открытый форум», Nо.1, 1997 г.
6) См. «Hridayavidya» 9/4 (1972), стр.744-750

Данная статья была представлена на конференции, посвященной Шриле Прабхупаде, проходившей в Культурном центре Бхактиведанты, (Детройт, США) в ноябре 1996 г.