Глава 4. Между жизнью и смертью

Дверь за моей спиной захлопнулась с каким-то отвратительным лязгом. Создавалось такое впечатление, что их минимум лет десять позабывали смазывать, и потому петли покрылись толстым слоем ржавчины. Растирая отекшие от наручников руки, я подхватил свою сумку с самым ценным грузом и прошел вглубь камеры, туда, где стояли две одноярусные койки, сделанные из нескольких узких полос толстого железа.

Присев на краешек одной из них, я медленным взглядом обвел свое новое жилище. Ничего, заслуживающего особого внимания, в нем не было. Пустые стены, наглухо заваренное окно, лампочка, забранная предохранительной сеткой, все это смахивало скорее на склеп, чем на нормальное помещение, приспособленное для жилья. В принципе, эта камера служила всего-навсего транзитным пунктом между жизнью и смертью, а незримый образ старушки в ниспадающем широкими складками белом балахоне, с остро отточенной косой, витал всюду, источая какой-то тлетворный запах затхлости и сырости. Сколько времени выделено мне Господом провести в этих мрачных стенах? Я задал вопрос вслух, но ответ на него так и растворился в тишине камеры, не успев дойти до моего понимания.

Мысленно оглядев себя со стороны, я увидел довольно унылую картину обреченного человека, одетого в полосатую робу особо опасного преступника, на которой хлорной известью была вытравлена зловещая аббревиатура ИМН (исключительная мера наказания, расстрел). Сняв с головы такую же полосатую шапочку без козырька, я провел ладонью по стриженной наголо голове, и в какой-то момент мне показалось, что клеймо смертника надежно отпечаталось у меня на лбу. Первым порывом у меня было поскорее подойти к зеркалу и убедиться в обратном, но его нигде не оказалось, и я вернулся на свое место, поминутно вытирая липкие от пота руки. Я закрыл глаза и стал сосредоточенно воспевать Харе Кришна маха-мантру. Постепенно самообладание возвратилось ко мне, и я погрузился с головой в нектар святого имени. Это был единственный испытанный практически метод ухода от всех проблем материального мира. Поспешив воспользоваться им и бросив себя в теплые обволакивающие волны имени Господа Кришны, я полностью отдался во власть их бурного течения.

Некоторое время спустя, когда я вновь обрел способность осознавать окружающую действительность, первым делом решил сделать тщательную уборку. Жизнь продолжалась, и поэтому не стоило опускать руки и предаваться унынию. Напротив, нужно было с пользой использовать оставшееся время, и первым шагом в этом направлении, я видел в идеальной чистоте место моего служения.

После того, как я вычистил от паутины все углы, соскоблил копоть с потолка и стен, отмыл почерневшую плитку пола, камера совершенно преобразилась. Все вокруг сияло чистотой и радовало глаз. И уже заправив аккуратно постель, я приступил к самому главному. Достав из сумки свои сокровища, я неторопливо разложил их перед собой. Из нескольких пачек писчей бумаги был сооружен небольшой подиум. Покрыв его расшитым чудесными розами платочком, водрузил в центр изображение Господа Кришны, наклеенное на твердую основу и покрытое бесцветным лаком. В обрамлении изображения я приладил другой платочек из алого шелка, который я бережно хранил с незапамятных времен. Оглядев со всех сторон этот импровизированный алтарь, я нашел его великолепным. И хотя тусклый свет сорока ваттной лампочки едва достигал места расположения алтаря, недостаток освещения щедро компенсировался золотистым свечением, исходившим от изображения Господа Кришны. Мне это вначале показалось немного удивительным, но я быстро понял, что именно все так и должно быть. Из «Гиты» я знал, что Кришна не отличен от Своих игр, качеств, форм, атрибутов, окружения и т.д., поэтому сияние, исходившее от изображения Господа, было ничем иным как блистательным ореолом брахмаджьоти. В его обрамлении вечно юное тело Господа казалось еще более привлекательным и завораживающим, и я, преисполненный внезапного благоговения, упал ниц, произнося восхваляющие молитвы.

Прошло несколько дней, прежде, чем я полностью смог адаптироваться к своему новому положению и стал жить размеренной жизнью. Большую часть времени я воспевал Харе Кришна маха-мантру, стараясь достигнуть еще большего сосредоточения. Окружающая обстановка была просто идеальной для этого. Полнейшая тишина как нельзя лучше способствовала для моих занятий. Не было больше ни табачного дыма, ни непрекращающегося ни на минуту гама возбужденных крепким чаем арестантов, остались только я и Святое Имя Господа Кришны. Администрация больше не делала замечаний по поводу мои ранних молитв, и я мог уже в любое время подниматься, брать в руки четки и целиком погружаться в нектар имен Бога. Я возносил хвалу Господу Шри Кришне за то, что Он по своей беспричинной милости поместил меня в эти ужасные условия и просил Его еще больше занять меня в преданном служении. Твердо веря, что необходимость благодарения Бога не должна прекращаться ни на секунду, в какой бы ситуации мы ни находились, и я неустанно благодарил Кришну за все происходящее со мной. Благодарение – это не способ решать какие-то насущные проблемы, выспрашивая что-нибудь у Господа. Он наделил нас всем необходимым для поддержания нормальной жизнедеятельности, и мы должны быть абсолютно довольными тем, что нам выделено как наша доля, и благодарить Кришну за это величайшее благословение. К сожалению, мы зачастую забываем об этом и стремимся окружить себя массой совершенно бесполезных вещей, которые и являются причиной нашей привязанности к этому материальному миру. Но подобная привязанность порождает только одни беспокойства, которые постепенно преобразуются в страх лишиться каких-либо материальных благ, и тогда запутавшийся в этих хитросплетениях майи человек, не осознает совершенно, что он делает, поскольку им движет только страсть к наживе.

Преуспевающий бизнесмен прилагает неимоверные усилия, чтобы заполучить лишнюю пачку разукрашенной бумаги. Ради этого он плохо спит ночами, просто явно возбужден, питается от случая к случаю и поглощает пригоршнями всевозможные стимуляторы, таким образом добровольно превращая свою жизнь в сущий кошмар. В погоне за золотым тельцом такой предприниматель кроме жгучей ненависти к конкурентам ничего больше не испытывает, и в итоге начинает враждебно относиться ко всем, кто попадает в поле его зрения, зачастую видя соперников даже среди самых близких из своего окружения. В его сердце не находится места для самоосознания, а ум лишен мыслей о благодарении Господа, как владельца всего сущего.

Поначалу я и сам полагал, что мое явление в этом мире неразрывно связано с синонимом «наслаждение». Это ассоциация несла в себе что-то порочное и злое, а мои остекленевшие от похоти глаза ничего не хотели различать вокруг, подталкивая с каждым шагом к краю бездонной пропасти. Теперь же, смотря на жизнь сквозь призму Вед, я считал своим долгом предостеречь каждого от пройденного мной пути проб, ошибок и разочарований, хотя мои возможности, учитывая то положение, в котором я находился, были очень и очень ограниченными.

Так или иначе, но Господь Шри Кришна в очередной раз пришел мне на выручку, милостиво подсказав мне из сердца, что можно предпринять в этом направлении – это петь славу Святого Имени Господа как можно громче, давая тем самым возможность услышать Харе Кришна маха-мантру и другим заключенным.

Расположение моей камеры было просто бесподобным. Прекрасная акустика, расположенные рядом камеры таких же смертников, как и я сам, а более того, с десяток камер с транзитно-пересыльными заключенными, находящиеся по другую сторону коридора, то все это лишь подталкивало начать воспевание маха-мантры немедленно. Пробуя голос, я начал петь вначале потихоньку, но постепенно голос крепчал и возвышался, пока не достиг своего апогея. Для Святого Имени не существовало никаких преград, и оно разносилось под вековыми сводами тюрьмы, заставляя биться чьи-то сердца в унисон с вечностью. Резонанс, вызванный святым именем Кришны, ломал гнет мрака, тяготивший над жизнью каждого, и, очищая сознание, делал доступным для понимания то, чего мы, по своему неведению, избегали. Пусть это восприятие было вначале неосознанным, но я надеялся, что когда-нибудь эти падшие люди вспомнят имя Кришны и почувствуют в нем острую потребность. Мне же было просто необходимо показать силу воздействия святого имени на своем собственном примере и объяснить людям, что Шри Кришна оборачивает все только ко благу, нужно лишь беспрестанно восхвалять Его, а не пребывать в безнадежном бездействии.

Мое сердце тянулось к ним, пребывающим в пассивном настроении и страдающим от демонического образа жизни. Было горько и нестерпимо больно за всех тех, кто отказывался воспевать славу Господу Кришне, и я молил Его дать мне мудрости для понимания того, почему они так упорно отвергают путь молитвы. Мне очень хотелось, чтобы каждый получил больше знаний о величии святого имени Господа Кришны и развил в себе привязанность к воспеванию.

Постепенно окружающие стали проявлять интерес к моему пению, что заставляло искренне радоваться и убеждало в правильности выбранной позиции. С этого момента все пошло как надо. Для меня было очень важным чтобы люди стали уверенными в том, что  воспевание – это наивысшая форма общения с Богом, а для этого постоянство и настойчивость в прилагаемых усилиях просто необходимы, и я взялся за свое начинание с утроенной энергией.

Весна принесла с собой духоту в наше подвальное помещение. Воздуха в камере совершенно не хватало и приходилось поминутно просить открыть кран с водой, чтобы, умывшись, ощутить хоть небольшое облегчение. Тюремные власти пошли нам навстречу и на определенные промежутки времени дежурный надзиратель стал открывать дверные форточки на наших камерах. Потоки свежего воздуха врывались в камеру, действую опьяняюще на организм. Но не это было самым главным, а то, что у меня теперь появилась возможность проповедовать, видя лица людей. Я полагал, что личный контакт будет более эффективен и позволит находить индивидуальный подход к каждому человеку, чего нельзя было сделать через дверь. Кришна все устроил самым наилучшим образом, и я, стоя перед алтарем, с нескрываемой радостью пел славу Всевышнему Господу, хлопая в ладоши о воздевая во время пения руки вверх. Перед решеткой локального сектора, отделявшего наши камеры от всех остальных, собралось множество любопытных. Им было интересно посмотреть на танцующего смертника, и они в полголоса обсуждали увиденное между собой. Когда я закончил пение, они еще оставались стоять на своих местах, ожидая, что я подойду к двери и хоть что-то скажу им. Мне не хотелось и разочаровывать, и я поспешил к ожидавшей меня маленькой аудитории. Заведя ____ разговор с ними, я старался как можно доходчивее объяснить им важность и необходимость вручения себя Верховной Личности Бога, Шри Кришне, следование Его указаниям в своей повседневной жизни и возможности более практичного использования человеческой формы жизни. Для них было очень интересно узнать о процессе реинкарнации и существовании иных как низших, так и высших планетных систем. Конечно мои познания в этой области были далеки от совершенства, но я подкреплял сказанное изречением из «Гиты», а это сглаживало и сводило на нет все мои недостатки. Для меня было очевидным, что с людьми говорит сам Кришна. Моя задача заключалась просто в том, чтобы донести до ни смысл Его наставлений.

Администрация вначале с подозрением отнеслась к нашим небольшим собраниям и даже пыталась из пресечь. Однако, убедившись в благородных намерениях, их мнение переменилось, что вызвало одобрение заключенных. При нашем содержании существовал определенный порядок, строго запрещавший какие-либо контакты с другими осужденными. Тем не менее, тюремное начальство сделало из него исключение и я был безгранично им благодарен за оказанное доверие, на которое я даже и не мечтал рассчитывать.

Неделю спустя я, как специалист высшей категории, стряпал четки из хлеба, которым меня щедро наградили заключенные из соседних камер. Меня очень изумило когда в дверную форточку просунули несколько буханок и обратились с такой просьбой. Отказать я, естественно, не мог, хотя и просил сделать самим, ведь ничего сложного в этом не было, но они настаивали, утверждая, что у меня лучше получится, и работа закипела. Катая податливые как глина шарики, я с улыбкой размышлял о том, как благодаря святому имени Кришны, происходили такие удивительные перемены в жизни столь многих людей за короткий промежуток времени. Энергия так и била во мне ключом, а уже готовые для просушки хлебные шарики, нанизывались на нить с такой скоростью, что можно было подумать, что я кроме как их лепки ничем другим в жизни не занимался. И если я раньше, с самой юности, поступал в большинстве случаев наперекор пожеланиям людей, обращавшихся ко мне за помощью, то сейчас я старался как можно лучше выполнить все пожелания и это доставляло мне огромное удовлетворение, поскольку я знал, что выполняю непосредственно указания Господа Кришны. Люди тянулись к воспеванию Его имени, откликнулись всем сердцем на мою проповедь, и я просто не имел права бездействовать. И если бы понадобилось, я готов был мастерить четки по двадцать четыре часа в сутки, лишь бы знать, то они кому-то требуются. Прикрыв глаза, я мысленным взором нарисовал перед собой чудесную картину, на которой сотни заключенных заворожено воспевают Харе Кришна маха-мантру, перебирая одну за другой бусины четок, и это привело меня в неописуемый экстаз.

Развешивая гирлянды готовых бусин для просушки, я словно плыл по камере, совершенно не чувствуя опоры под ногами. Грубый бетонный пол был похож скорее на невесомый ковер из пуха, а каждый мой шаг – на замысловатые балетные па. Когда все было уже развешено, я окинул взглядом преобразившуюся камеру. Она походила скорее на помещение, в котором вот-вот должен состояться грандиозный карнавал. А почему бы и нет? Это будет действительно карнавал. Праздничный и красочный карнавал воспевания Святых Имен Бога: Харе Кришна, Харе Кришна, Кришна Кришна, Харе Харе/ Харе Рама, Харе Рама, Рама Рама, Харе Харе. Для полного сходства с настоящим карнавалом с настоящим карнавалом, оставалось лишь раздобыть хоть немного продуктов для подношения, которые можно будет впоследствии раздать как Кришна-прасадам, и я обратился к ребятам за помощью. Конечно, найти что-либо подходящее было делом не совсем простым, но как бы то ни было, Кришна милостиво помог разрешить и эту проблему, и через несколько дней у меня в распоряжении были пакет с овсянкой, сахарный песок, картофель, капуста, морковка и немного подсолнечного масла. Данного запаса хватало минимум на 10-12 порций, и когда четки были уже готовы, я с величайшей радостью принялся за приготовление незатейливых блюд, вкладывая в процесс приготовления всю любовь, на которую только был способен. Я настолько погрузился в это, что совершенно не заметил, как кончился весь запас продуктов. Мне почему-то показалось, что они не должны были кончаться никогда, как будто пакеты были бездонными, и я даже был немного разочарован, что больше ничего нет. Но как бы то ни было, я также знал, что вместе с четками каждый получит понемногу сладкой овсянки и винегрета, предложенный вначале лотосным стопам Господа.

Покончив со своими дневными обязанностями, ребята собрались возле моей камеры, и, проведя небольшой киртан, я раздал им четки и Кришна-прасадам. Они по очереди подходили к открытой дверной форточке, получали свои порции и, поблагодарив, отходили, чтобы насладиться приготовленным кушаньем. Я с волнением ждал их возвращения, и когда наконец они появились, я поспешил попросить их поделиться полученными впечатлениями. Меня очень обрадовало, что я не обманулся в свои ожиданиях. Счастливые улыбки на их лицах были самым лучшим подтверждением тому. А это был добрый знак, они убежденно говорили, что та овсяная каша и винегрет, которые готовят в тюремной столовой, не имеют ничего общего с тем, что приготовил я. Кришна-прасадам отличался особым вкусом и ароматом, хотя и был приготовлен из тех же самых продуктов. Воодушевленный таким ответом, я попросил их, по мере возможности, обращаться на тюремную кухню за продуктами, из которых можно будет готовить прекрасное подношение Господу Шри Кришне, а затем угощаться остатками предложенной пищи. Такое предложение всем понравилось, но к сожалению у каждого возможности были невелики. Кухнях находилась за пределами корпуса, и доступ туда для них был строго ограничен. Рассчитывать поэтому приходилось лишь на волю случая, который мог представить по Своей беспричинной милости Всевышний Господь Кришна.

Я был безгранично благодарен Господу за то, что в моей жизни вновь наступила светлая полоса. Мы по прежнему собирались ежедневно, и читая «Бхагавад-Гиту», старались глубже вникнуть в смысл прочитанного. Киртаны стали привлекать внимание все больше и больше людей, а когда удавалось достать хоть немного продуктов, устраивали небольшие праздники с раздачей прасада.

Казалось бы такое положение должно было меня полностью устраивать, ведь учитывая мой статус, уже это выглядело как нечто неординарное. Однако я все же испытывал неудовлетворение, не имея общения с преданными. Переписка нам была запрещена, да к тому же я даже не нашел никакого представления как связаться с преданными. У меня не было ни координат какого-нибудь из храмов, ни возможности разузнать как можно связаться с преданными вообще. Я даже не предполагал, что по всему Союзу существует великое множество центров Сознания Кришны, и что один из них находится от меня буквально в трехстах метрах, по другую сторону забора. А пока, к кому бы я не обращался с этим вопросом, в ответ лишь пожимали плечами, говоря что ни о чем подобном никогда и не слышали. Не знаю сколько бы мне пришлось плутать в этом загадочном лабиринте, если бы не вмешательство Кришны, который всегда приходит на выручку.

Ко мне подошел парень из нашей группы и со слезами на глазах сказал что его отравляют на этап. Мне было искренне жаль расставаться с ним, ведь он так много помог мне в самые трудные дни, а я не успел для него сделать практически ничего существенного. Более того, настолько близко принял Сознание Кришны, что я просто боялся посеять в его сердце напрасные надежды. Пока он мне что-то говорил, я лихорадочно соображал что же я смогу сделать для него замечательного которое запомнится на вечно. Но как на зло ничего не лезло в голову, и чтобы выкинуть прочь этот сумбур, я предложил воспеть Святые Имена Господа, и мы начали нашу молитву. И вдруг меня словно пронзило электрическим током.  Ну конечно же, я подарю ему самое ценное, что у меня есть – «Бхагавад-Гиту»! Продолжая петь, я взял с койки бесценный фолиант и протянул ему. Он совершенно не ожидал такого поворота событий, прекрасно зная мое отношение к древнейшему манускрипту, и отказывался верить своим глазам. Видя его состояние, я сам вложил «Гиту» в его руки, и он тут же прижал ее к своей груди. Все это было так трогательно, что совершенно неожиданно и на моих глазах навернулись слезы. Он тоже понял мое состояние и не проронил ни единого слова когда я отвернулся в обратную сторону. Слова были попросту излишни, и мы прекрасно понимали это. Единственное о чем я его попросил напоследок – это постоянно читать самую мудрую книгу на свете «Бхагавад-Гиту, как она есть», и с глубоким почтением воспевать: Харе Кришна, Харе Кришна, Кришна Кришна, Харе Харе/ Харе Рама, Харе Рама, Рама Рама, Харе Харе. Когда он уходил по длинному тюремному коридору, я знал, что это идет самый счастливый человек на свете. У него не было ни родных, ни близких, а теперь он уже не был таким одиноким. С ним шел Сам Господь Шри Кришна и вся цепь ученической преемственности духовных учителей.

День за днем шли свои чередом. Теперь я больше времени уделял воспеванию, и лишь на короткие моменты отрывался, чтобы ответить на вопросы ребят, или приготовить подношение для Кришны. Так продолжалось до те пор, пока не произошло самое настоящее чудо. Однажды ко мне подошел надзиратель и молча протянул цветную вкладку из какого-то журнала. Ничего не понимая, я развернул ее и... мое сердце забилось с такой бешенной скоростью, что, казалось, вот-вот выскочит вон. На развороте, во всем своем великолепии, были изображены книги издательства «Бхактиведанта Бук Траст», и что не маловажно, адреса центров Сознания Кришны. Таким образом, по беспричинной милости Господа, ко мне пришло то, что я тщетно искал все это время. Рука Провидения направила ко мне молодого человека, даже не подозревавшего какую неоценимую услугу он оказал. Чуть позже он рассказал мне что заставило его принести мне этот вкладыш. Выяснилось, что ему совершенно случайно попался на лаза журнал «Здоровье», в котором и была эта вкладка, и он, вспомнив о моих занятиях, решил принести ее мне. Просмотрев адреса центров, у меня в мыслях возникло множество планов как можно связаться с преданными, и я, набравшись смелости попросил его отправить письмо. Вообще-то это было против всяких правил, но в данной ситуации у меня просто не нашлось иного выхода. Не знаю, что конкретно повлияло на его решение, но он дал согласие мне помочь в этом плане, и я поспешил взяться за бумагу и ручку. В конце смены он подошел ко мне, и я отдал ему уже готовое письмо. «Я все сделаю как надо, – заверил он меня, – можешь не переживать». В избытке чувств я протянул ему руку и он, не смотря ни на какие условности, крепко пожал ее. Когда он ушел, я устроил небольшой киртан, а затем, поудобней усевшись и прикрыв глаза, представлял как он с моим письмом держит свой путь к почте и опускает очень важное для меня послание в узкую щель почтового ящика.

Ответ пришел совсем неожиданно. Когда я молился, ко мне подошел сам начальник следственного изолятора и сказал: «Харе Кришна!» Это было так неожиданно для меня, что на какие-то доли секунды но я все же растерялся. Было не совсем привычно слышать святое имя из уст убеленного сединами полковника, да к тому же начальника тюрьмы. «Харе Кришна» – ответил я и поспешил к двери, чтобы выразить ему свое искреннее почтение. Я никогда раньше не сталкивался с ним и потому совершенно не знал как себя вести в данной ситуации. Повинуясь своему внутреннему голосу, я решил вначале выслушать его и превратился весь во внимание. Вначале последовали вполне традиционные вопросы о здоровье и положении, однако я догадывался, что за всем этим кроется нечто большее. Выслушав мои ответы, начальник ее какое-то время выждал, при этом как бы испытующе разглядывая меня, и наконец даже немного торжественно, протянул белый конверт с письмом. Посмотрев на обратный адрес, мое лицо озарила счастливая улыбка. Я готов был прыгать от радости и обнять доброго вестника. Но занимаемое положение не позволяло этого сделать, и я ограничился лишь несколько суховатыми словами благодарности.

Оставшись один, я с большим нетерпением вынул из конверта долгожданное и желанное послание. От избытка нахлынувших чувств строчки расплывались перед моими глазами, и я не сразу смог сосредоточиться на написанном. Когда же я взял себя в руки окончательно, то несмотря на острое желание поскорее ознакомиться с содержанием, все же отложил письмо в сторону и упал на колени перед изображением Всемогущего Господа Кришны, вознося Ему душевные молитвы. И лишь только спустя какое-то время, вновь возвратился к письму. Мне еще никогда раньше никто не писал таки прекрасных, ободряющих писем. С самых первых строк было видно, что еще есть на свете добрые, милые люди, которым далеко не безразлична моя судьба. И эти люди – преданные Господа Кришны, которые действительно полны глубокого сострадания ко всем живым существам. «Пожалуйста, постарайся развить в себе привязанность к лотосным стопам Кришны, пой как можно больше святые имена и постарайся вспомнить о Нем в момент смерти, только в таком случае ты можешь вырваться из круговорота рождения, болезней, старости и смерти и возвратишься назад домой к Богу». Эти слова неизвестного автора заставили меня еще раз задуматься о неустойчивости своего положения. Ведь когда выводят на расстрел, предварительно не сообщают о готовящейся акции, и не успеешь моргнуть глазом, как все будет кончено. Смогу ли я за короткий промежуток времени полностью сосредоточиться на образе Всевышнего, преодолев внутреннее волнение? Утвердительного ответа я дать не мог, поскольку Кришна, на протяжении моей жизни, не был единственным объектом моей привязанности, а значит я допускал это, в последнюю минуту мои мысли могли метнуться в любую сторону, и могли возникнуть любые, самые причудливые образы, которые и предопределили рождение в определенном типе тела. Ничего подобного допустить было нельзя, а значит я просто обязан был выработать в себе эту привязанность, мобилизовав полностью все свои силы и помыслы с этого момента, куда бы меня  не выводили из камеры, я всегда тихонько пел святое имя, вспоминая лотосоокого Господа Кришну. У меня уже была твердая уверенность в том, что маленький свинцовый комочек не застанет меня врасплох.  А умирать с именем Кришны на устах было совсем не страшно, но я даже желал этого.

Прошло всего несколько дней, и меня поджидал еще один сюрприз. На сей раз это была «Бхагавад-Гита», переданная милостиво ярославскими преданными. Из письма, которое я получил накануне, я узнал также что мою просьбу помочь с «Гитой» передали в ярославский храм, и они должны были откликнуться, и вот наконец это произошло, по беспричинной милости Господа. Это было совершенно новое издание, еще источавшее запах типографской краски, с бесподобными цветными иллюстрациями. Откровенно говоря, я очень соскучился по «Гите», и у меня возникло сильное стремление сразу же приступить к чтению, что я и сделал. А вечером несколько ребят стояли у моей камеры, нетерпеливо ожидая возобновления прерванных занятий, и я поспешил открыть самую мудрую книгу, и поведать страждущим наставления Господа Кришны.

Связь с заключенными противоречила всем правилам несения караульной службы, но у меня не было иной возможности выйти на преданных, кроме как через надзирателя. Может быть я и оправдывался перед самим собой, но мне казалось, что в том ничего предосудительного не будет. Во всяком случае, это могло принести пользу и ему, и мне.

Когда визитная карточка была в моих руках, а сам я слушал рассказ надзирателя о том, как ему удалось разыскать ярославских преданных, я был на вершине блаженства. А радоваться, действительно, было чему, ведь теперь у меня появилась великолепная возможность познакомиться с чистыми преданными Господа, о чем я так давно мечтал. Однако я понимал, что необходимо написать письмо в храм, а этого как раз не было возможности сделать. Просить снова надзирателя об этом, у меня не поворачивался язык. Ведь он и так многим рисковал, а за незаконную отправку писем его могли запросто уволить со службы. Я поднял на него вопросительный взгляд и посмотрел прямо в небесно голубые глаза. Так мы смотрели друг на друга, пока он наконец первый не произнес: «Ну ладно, давай пиши письмо преданным». Я не знаю, что он смог прочитать в моем взгляде, но своим пониманием моего затруднительного положения, он покорил меня окончательно.

Преданные на мое письмо откликнулись очень быстро и уже через несколько дней меня снова посетил начальник тюрьмы, неся в руках довольно объемный пакет. Начав свой расспрос как обычно с вещей совершенно посторонних, он добродушно посмеивался, видя с каким нетерпением я кидаю любопытные взгляды на пакет, стенки которого явственно просвечивали книги, и у меня уже не было никаких сомнений, что все это от преданных. Я еще дважды покосился на этот пакет, при этом что-то механически отвечая начальнику, а он, сочувственно покачав головой, стал извлекать содержимое на мою койку. Там были великолепные книги Шрилы Прабхупады, причем именно те, которые мне хотелось прочитать в первую очередь, несколько изображений Господа Кришны, три пакета с прасадом и письмо от Йадунанданы даса. Я был просто заворожен таким обилием подарков и не знал к чему лучше приступить в первую очередь. И тут меня вдруг осенило, и взяв пакеты с прасадом, я предложил угоститься всем присутствующим. Вначале все вежливо отказывались, но я настаивал, и они в конце концов согласились попробовать.

Когда гости покинули мою камеру, не переставая расхваливать бесподобный вкус Кришна-прасадама, я позвал ребят и мы, разделив все угощение, насладились божественным нектаром от лотосных стоп Шри Шри Гаура-Нитай. Халава, пури, чапати, рис с колотым горохом и специями никто из нас никогда не пробовал ничего подобного, и возгласы одобрения слышались чуть ли ни на другом коридора. Кладя очередную порцию прасада в рот, я закрывал от наслаждения глаза и, покачиваясь из стороны в сторону, пытался в полной мере почувствовать, что принимаю остатки пищи, которую вкушал Сам Верховный Господь. Я пытался определить разницу между этим прасадом и тем, что готовил сам, но должен был признать, что ничего не обнаружил. Конечно, подношение, приготовленное преданными в храме, при соблюдении соответствующих предписаний, было гораздо роскошнее того, что мог в данном положении сделать я сам. У меня фактически не было ничего подходящего и продолжал в основном предлагать лишь замоченный рис, приправленный ложкой сахарного песка, и только когда ребятам удавалось выпросить на кухне немного овощей, мы готовили для Господа что-то другое.

Невозможность разрешить продуктовые проблемы зачатую ставили меня в тупик. Я видел как прасад стимулировал примыкавших к Движению, и новички с большим почтением относились даже к самым скудным подношениям, видя в них дань благодарения Господу. Они безоговорочно признавали, что Кришна-прасадам меняет образ мышления и настраивает на духовный лад. Тем более, прасадам, остатки пищи предложенной вначале Верховной Личности Бога, Шри Кришны, служил адекватной заменой кармической мясной пище, и позволял избавиться от многих дурных привычек. А это, в свою очередь, позволяло не только поддерживать здоровый образ жизни, но и делать ее чище и возвышеннее. Если мой отказ от принятия мясной пищи в общей камере, не вызывал никаких вопросов у администрации тюрьмы, поскольку при большом скоплении других заключенных все протекало незаметно, то в одиночной камере это выглядело слишком явно, чтобы не вызвать вопросов относительно причины отказа, и мне пришлось давать соответствующие объяснения начальству. К тому же, оказалось, что мой вес упал почти на тридцать килограмм, а подобное констатация факта вызвала нездоровую обеспокоенность тюремных врачей, которые даже поднимали вопрос об искусственном вскармливании. Однако, по милости Кришны, мне удалось их убедить и преждевременности данного заключения, так как я чувствовал себя вполне сносно, и не испытывал в связи с этим никаких неудобств. Лично для меня, то я оставался вполне удовлетворен тем минимумом, который милостиво посылал Кришна, и принимал все как должное. Более того, я считал, что недостоин даже мизерной части, которую имею на каждый день. Аскетизм тела был неотъемлемой частью чистого преданного служения, о чем я в последствии узнал из наставлений Шрилы Рупы Госвами, однако из самых приближенных спутников Господа Шри Кришны Чайтаньи Махапрабху. Обуздав свои предосудительные наклонности, побуждения языка и желудка, можно было рассчитывать на более глубокое понимание философии, изложенной в Ведах. На это указывали ачарьи прошлого, а я восхищался аскетизмом и отрешенностью таких возвышенных бхакт Господа Кришны, как Харидас Тхакур или Рагхунатха Дас Госвами. Мне доставляло большее удовольствие ощущать хоть какую-то общность с такими великими преданными, тем более, что без положения добровольной  тапасьи, в моем продвижении по пути бхакти мог возникнуть кризис, а я этого старался избегать самым тщательным образом. И если компромисс в отношении разнообразного питания был невозможен из-за моего ограниченного строгими рамками положения, то отсюда следовало, что Кришна считал потребности моего тела полностью удовлетворенными, а значит не было необходимости прилагать какие-либо дополнительные усилия. Но я также чувствовал, что тот способ, которым я до сих пор пользовался, просто необходим для помощи другим людям.

По существу, я предполагал, что тот способ, которым я пользовался для переписки с преданными, рано или поздно привлечет внимание соответствующих служб. Но я никак не мог предположить, что все разрешится самым благоприятным для меня образом. И по беспричинной милости Господа, живущего в сердце каждого живого существа и видящего все помыслы, длинная цепочка проблем будет разомкнута в одночасье звено за звеном.

Кришна беспрестанно творил чудеса и всемерно помогал преодолевать преграды полностью предавшимся Его лотосным стопам душам. В один прекрасный день ко мне подошел зам начальника тюрьмы и самолично предложил мне вести переписку с преданными, даже не обвинив меня ни в коей мере, что до сих пор я пользовался не вполне законными методами, хотя он прекрасно был информирован в этом плане по долгу службы. Такая постановка мне полностью импонировала, ведь и сам я чувствовал себя не вполне уютно, подвергая постоянному риску других. Теперь же дело принимало совсем иной оборот, и у меня не оставалось причин для волнения по поводу отправки и получения корреспонденции. Если уже сам замначальника, по подсказке Кришны, брал на себя все хлопоты по поддержанию постоянной связи с преданными, значит можно теперь быть уверенным в том, что все будет сделано самым надлежащим образом.

Разговор как-то сам собой переключился на питание, и мне пришлось объяснять во всех подробностях причины моего отказа от мясной пищи. Выслушав меня самым внимательным образом, он подозвал стоящего поодаль офицера и дал ему указание снабжать меня необходимыми продуктами из тюремной кухни. Поначалу я решил, что просто ослышался, настолько это было неожиданно, но зам начальника с улыбкой на лице, определенно сказал мне: «С твоим питанием будет теперь все нормально». Такого я действительно никак не ожидал! Кришна самым непостижимым образом менял людей, превращая самых непреклонно настроенных к заключенным, в надежных союзников. На какое-то человеческое понимание еще можно, хотя и под большим знаком вопроса, было рассчитывать, но чтобы такое... Я действительно ровным счетом ничего не понимал в людях и потому всегда подходил к любому со своими собственными мерками. Если раньше я полагал, что что-то невозможно, значит так и должно быть именно так на самом деле. Разнообразие характеров мною совершенно не учитывалось, а это и было самым главным заблуждением в моей деятельности. Теперь же, я навсегда отбросил это несовершенное заключение, не имевшее ничего общего с действительностью, и решил больше никогда к нему не возвращаться. Кришна устроил так, что я мог в изобилии готовить прекрасные подношения и подавать прасадам страждущим. К тому же, кроме администрации тюрьмы, преданные передавали по возможности необходимые продукты, и раздачи пищи, предложенной вначале Верховному Господу, стали постоянными, что несомненно несказанно радовало, а эта радость вызывала цепную реакцию. Абсолютно любой заключенный теперь мог приходить к нам, петь святое Имя Господа и вкушать бесподобный Кришна-прасадам. Порой даже саами работники тюрьмы приходили к нам и разносили угощение по камерам, что до недавнего времени было вообще из области фантастики. Но сознание Кришны могло все сделать реальностью, и самым глобальным образом изменить течение обыденной жизни.

В одном из своих писем Йадунандана дас сообщил мне о том, что преданные намереваются в один из дней провести Хари-Наму около ворот тюрьмы. Мы естественным образом не могли остаться в стороне от такого события, и зная время, устроили мощнейший киртан прямо в своих камерах, а у кого была возможность, в коридоре. Это было настолько грандиозное зрелище, что администрация некоторое время пребывала в замешательстве, не зная что предпринять. Но видя чистоту помыслов и самые благородные намерения, они успокоились, и наблюдали с некоторой долей любопытства за происходящим с верхних этажей тюремного корпуса. Вековые стены тюрьмы не слышали ничего подобного, и наверное поэтому разносили Святое Имя Кришны гулким эхом по всем этажам.

У меня не было возможности слышать как проводят Хари-Наму преданные по другую сторону тюремных ворот. Но зато я был свидетелем того, как экстатические крики заключенных, испытывавших полноту присутствия Кришны, сотрясали тюремные стены. Это было самым настоящим триумфом. Святое Имя господа Кришны прочно вошло в повседневную жизнь даже самых падших из людей и пустило крепкие корни, надежно удерживающие каждого на духовной платформе. Лишь немногие не проявляли никакой эмоциональной реакции при совместном воспевании, но основную массу настолько захватывал киртан, что они вели себя будто пьяные. Было совершенно очевидным, что этих молодых людей переполняло какое-то внеземное чувство, заставляющее их безудержно кружиться в волшебном хороводе Святых Имен Бога. Можно было не сомневаться в том, что если они будут продвигаться в таком быстром темпе духовного понимания, то крах преступного мышления не за горами. Я был непосредственным свидетелем того, как происходят разительные перемены в преступной среде, от одного только соприкосновения с именем Кришны, чего так безуспешно пытались добиться репрессивными мерами на протяжение нескольких десятилетий, полагая наивным образом, что это единственно верный вариант решения всех проблем общества. Только приоритет преданного служения мог служить движущей силой, способной очистить сознание преступника и являться гарантом взаимоотношений между людьми. Причина раздоров, постоянно сотрясающих нынешнюю цивилизацию, была довольна проста, люди забыли о Боге, пытаясь наслаждаться той ограниченной свободой, которая им предоставлена. Пока эта дилемма не будет окончательно разрешена, и чаша весов не склонится в ту или иную сторону, человек будет пребывать в нерешительности, ведя постоянное внутреннее противоборство. Оставаться привязанным к материальному миру, значит так никогда не вырваться из порочного круга рождений и смертей. Но обрести истинное счастье в беспримесном преданном служении, постоянно черпая наслаждение в самом себе, означает получить бесплатный билет в духовный мир, вечную исполненную знания и блаженства обитель Шри Кришны. Чтобы сделать окончательный выбор, не нужно прибегать к какой-то особой сметке. Вполне достаточно сопоставить неоспоримые факты, а затем сделать решающий шаг. Милость Кришны поистине беспредельна, и хотя Он беспристрастен абсолютно ко всем живым существам, Его предпочтение отдается прежде всего искренним душам, стремящимся к духовному совершенству. Я неоднократно убеждался в этом, воочию видя как Господь помогает тем, кто в первую очередь помогает себе сам.

Из шести камер, предназначенных для содержания приговоренных к ИМН, была занята лишь половина, но оставшиеся три редко когда оставались пустыми, и время от времени заселялись какими-нибудь жильцами. Это не были обычные заключенные, но в основном авторитеты преступного мира или особо опасные преступники, требующие к себе самого пристального внимания. Это делалось в целях элементарной безопасности, поскольку данная категория арестантов в большей степени были людьми непредсказуемыми, способными отрицательно воздействовать на окружающих. Вот и у меня через некоторое время появился сосед, пристрастия которого мне были очень хорошо известны. Сергей обладал удивительной способностью доставать спиртное даже в условиях строжайшей изоляции и напивался до такого состояния, что терял всякую способность ориентироваться даже в небольшом пространстве тесной камеры. Устраиваемые попойки были настолько часты, что создавалось впечатление, что он обладает непостижимой мистической силой превращать обыкновенную водопроводную воду в чистый спирт. Систематическое поклонение Бахусу сделало из нормального человека опустившееся, жалкое существо, скованное тяжелыми веригами греха. Для меня было мучительно наблюдать агонии этого опустившегося человека, и я испытывал от бессилия почти что такую же физическую боль. Больше всего угнетало его нежелание самому сбросить эти позорные цепи, хотя он и осознавал, что кроме страданий пристрастие к спиртному ничего не доставляет. Однако все намерения окончательно покончить с пагубной привычкой напрочь забывались, лишь стоило где-то на горизонте замаячить очередной порции одурманивающего зелья и тогда все начиналось заново. Иллюзия наслаждения, похмельный угар и жесточайшая депрессия, сменяющаяся полнейшей прострацией. Призрак зеленого змия неотступно следовал по его пятам, превращая жизнь в сущий ад, но спасение от этого кошмара было совсем рядом. Достаточно было лишь с мольбой воззвать к Кришне и найти прибежище у Его святого имени. Сказать, что Сергей был уж совсем безнадежным больным, довольно опрометчиво. Временами у него прояснялось сознание и он был способен должным образом воспринимать слова собеседника. В такие моменты я старался побольше разговаривать с ним, читать «Гиту» или петь древние мантры. Мне нужно было подобрать заветный ключ к сердцу этого человека, чтобы все мои усилия достигли цели и вырвали занозу невежества, мешающую нормальному функционированию жизненно важной силы. Откровенно говоря, вначале он мало что понимал из моих рассказов, но это было следствие неупорядоченного образа жизни, и потому от меня требовалось постоянно во всех подробностях объяснять даже самые элементарные вещи. Я был как нельзя больше терпелив, зная, что поспешность только запутает его, заставит сомневаться в собственных возможностях и перечеркнет все добрые начинания. Так, шаг за шагом, мы совместными усилиями продвигались по верному пути, оставалось лишь просто закрепляться на каждом отвоеванном у майи рубеже. Но это уже зависело от самого Сергея, от его желания к самопожертвованию и самоотречению.

Необходимо было оптимальный вариант ослабления его тяги к спиртному, и, посоветовавшись с ребятами, мы решили отдавать Сергею большую часть прасада, полагая, что таким образом он сможет отвлечься о  мыслей поисков этой отравы. Даже Сам Господь Кришна, прекрасно видящий наши замыслы, принял непосредственное участие в спасении падшей души, передав с Йадунанданой дасом большое количество всевозможных сладостей и изумительных сдобных булочек. Оставив ребятам лишь самую малость, я передал все угощения Сергею, попросив его сосредоточить все свои помыслы на милости Верховного Господа и через вкус прасада попытаться понять насколько сладок нектар преданного служения.

Прошло несколько дней и каждый из них Сергей информировал меня о своих ощущениях. И хотя в них проскальзывала некая доля оптимизма, я чувствовал в его словах ностальгию по прошлому, хотя он и пытался всеми силами уверить в обратном. Фальшь, в конце концов, стала настолько неприкрытой, что ее начали замечать и другие. Но я старался убедить их не придавать этому особого значения, прекрасно понимая насколько нелегко ему бороться со своими чувствами, а наоборот всячески поощрять любые продвижения в духовном самоосознании. Ведь без постоянной духовной поддержки он очень быстро вернулся бы к прежней жизни, утопив в стакане с водкой все то доброе, что он по милости Господа и Его преданных получил за это время.

Черная неблагодарность всегда соседствует с добродетелью, и вскорости мне снова пришлось убедиться в этом.

Когда Сергея переводили в общую камеру, он перед уходом обратился ко мне с довольно необычной для него просьбой – подарить «Бхагавад-Ги-ту». Я ничего подобного не ожидал, и потому его просьба немного озадачила. Если отдать ему «Гиту», то значит снова придется прерывать занятия с ребятами, тем более, что классы по «Шримад-Бхагаватам» и «Бхагавад-Гите» уже довольно продолжительное время стали неотъемлемой частью ежедневной программы, поэтому я и предложил ему любую другую книгу на выбор. Однако он горячо уверял меня, что только именно «Гита» способна в полной мере повлиять на его дальнейшую жизнь, являясь питательной средой для самовоспитания, и мое закаменевшее сердце дрогнуло, и пришлось второй раз расстаться с бесценной книгой. Но меня утешала одна мысль: я смогу обратиться за помощью к преданным, а уж они помогут выбраться из создавшегося положения, и без промедления сел за письмо.

Через несколько дней мне удалось выяснить куда конкретно перевели Сергея и я с большим нетерпением ожидал от него вестей. Но он, вопреки моим ожиданиям, совершенно не подавал никаких признаков жизни, ограничиваясь тягостным молчанием. Меня подобное отношение очень огорчало, и я попытался выяснить причину такого осложнения в нашем общении. Ответ на волновавший меня вопрос я получил довольно быстро, но ничего утешительного в нем не было. Сергей, по прежнему, беспробудно пил, напрочь забыв о всех своих обещаниях. Горький осадок за судьбу этого человека лег толстым слоем на мое сердце. Я пытался сделать для его спасения все возможное, но он снова попал в ловко расставленные сети майи и больше не пытался из них выбраться. Я ее какое-то время пытался через других заключенных убедить его взять себя в руки и сделать еще одну попытку покончить с дурманом, однако из-за отдаленности наших камер, все мои усилия оказались тщетными.

Прошло чуть больше недели, и в моей камере случилось происшествие. Дала небольшую течь изъеденная ржавчиной труба, и без срочного ремонта было не обойтись. Я стоял на единственном островке суши в ожидании конвоя, и со стороны, наверное, смахивал на притаившуюся в ожидании добычи цаплю. Нелепость такого положения меня рассмешила, и как сумасшедший стал воспевать Святые Имена Бога: Харе Кришна, Харе Кришна, Кришна Кришна, Харе Харе/ Харе Рама, Харе Рама, Рама Рама, Харе Харе, отчаянно балансируя на все более сужавшемся клочке суши. Мне вдруг вспомнилась чудесная история из «Источника вечного наслаждения», в которой рассказывается о том, как маленький Кришна спас жителей Вриндавана от проливного дождя, посланного возгордившимся Индрой, подняв холм Говардхану мизинчиком Своей левой руки. От избытка чувств я не сразу заметил как внезапно отступила вода и мой островок стал гораздо больших размеров, хотя вода по прежнему била ключом из покореженной трубы. Все мои мысли были там, на святой земле Вриндавана-дхамы, а здесь происходило самое настоящее чудо. Происходящее противоречило всем законам физики, но для милости Кришны не существовало никаких законов, Он – Бог, и мог явить любое чудо, пусть даже оно не укладывалось в рамки нашего ограниченного понимания. Когда, наконец, прибыл конвой и была открыта обитая металлом дверь, шумные потоки воды стремительно хлынули в образовавшееся пространство. Все надзиратели моментально отпрыгнули в стороны, боясь замочить начищенную до зеркального блеска обувь, и попросили меня поскорее выходить в коридор, каково же было их изумление, когда я вышел в совершенно сухих тапках, хотя они прекрасно видели меня стоящим посредине образовавшегося озерца. А ведь порог камеры на десяток сантиметров возвышался над уровнем пола! Они отказывались верить своим глазам и от недоумения лишь пожимали плечами. Я же, спокойно прошествовав в свободную камеру, уже не видел в этом ничего необычного, но лишь очередную забаву вечного проказника Кришны, Верховной Личности Бога.

Камера, в которую меня поместили на время ремонта, была той самой, в которой еще до недавнего времени сидел Сергей, и я, стоя у порога, пытался воссоздать ту картину, при которой он здесь проживал. «Вот здесь он сидел, здесь принимал прасад, здесь спал...», – говорил я сам себе вслух, переводя взгляд с предмета на предмет. Походив немного по узкому проходу, я вновь изучающе осмотрел скудную обстановку камеры и вспомнил мучения этого человека. Сердце отозвалось болью от сострадания к падшей душе, и я стал в очередной раз упрекать себя в собственном бессилии. От нахлынувших чувств у меня началась какая-то противная дрожь в коленях, и чтобы хоть как-то унять ее, я присел на корточки, устремив туманный вор в дальний угол камеры. И тут я заметил то, чего не разглядел из-за перемены освещения в первые минуты после перехода. В дальнем левом углу, под койкой, на плохо просматриваемом участке между стеной и батареей лежал какой-то предмет, по своим очертаниям напоминавший газетный сверток. Любопытство взяло верх, и я решил посмотреть, что там такое может быть. К тому же, что-то изнутри подталкивало меня сделать это, и я поднялся, с минуту растирал чуть затекшие ноги, посмотрел на закрытую дверь и только затем направился в другой конец камеры. Достать сверток не составляло никакого труда, и через минуту я уже снимал с него газетную обертку. Содержимое пакета заставило меня обомлеть, и я внезапно почувствовал как цепенеет от напряжения тело. Внутри лежали те самые сдобные булочки, которые, как прасадам, передавали преданные, покрытые замысловатым узором густой махровой плесени. Значит Сергей обманул меня, сказав, что съел их все до единой, вот почему у меня тогда и возникло противоречивое ощущение в искренности его слов. Это был настолько низкий поступок с его стороны, что просто не существовало каких-либо оправданий для него. Можно было понять все, что угодно, но только не это. Уж лучше бы он отдал эти булочки кому угодно, лишь бы не поступал подобным образом, все же это был прасадам, посланный Самим Кришной, а то, что посылает Господь священно во всех отношениях. Поступить так по отношению к прасаду я считал великим кощунством по отношению как к Самому Верховному Господу, так и к Его бхактам. Кришна может простить того, кто наносит оскорбления Его лотосным стопам, но Он не прощает, когда наносят оскорбления Его преданным, и закрывает доступ в Свою вечную обитель, заставляя страдать в материальном мире, принимая самые ужасные формы.

Ремонт в моей камере уже заканчивался и мне нужно было поторапливаться. Недолго думая, я переложил булочки в майку, даже не пытаясь очистить и от разноцветной плесени, и как раз в это время стал поворачиваться ключ в замке.

Убрав следы грандиозного потопа, я решил приступить к прасаду. Прасад при любых обстоятельствах оставался прасадом, пищей духовной, не подверженной никаким материальным изменениям и требующей соответствующего отношения. Предложив Господу кружку кипятка и очистив от плесени чудесные булочки, я приступил к нехитрой трапезе. После того, как я попытался откусить от первой булочки, у меня сломался зуб, но я не придал этому никакого значения, а просто стал отмачивать и одну за другой в крутом кипятке, насколько, конечно, это удавалось. Так лежавшая передо мной небольшая горка прасада постепенно уменьшалась, пока, наконец, не было съедено все до последней крошки. Я возблагодарил Всемогущего Господа Кришну за еще одну возможность насладиться великолепным прасадом, и преисполненный любви к Господу, воспел Его Святые Имена, вкладывая в пение все не излившиеся чувства, и пел, танцуя, до тех пор, пока силы не оставили меня и я не рухнул на пол как подкошенный. Так проникновенно я еще, наверно, никогда не пел, и ливший градом пот по моему телу был явным подтверждением этому. Одежда была насквозь мокрой, будто я только что выкупался в реке, не снимая ее, а я не мог даже подняться, чтобы заменить мокрое на сухое. Кое-как придвинувшись к стене, я в изнеможении оперся на холодные камни спиной, прикрыл мечтательно глаза и стал представлять как танцевал и пел в экстазе Господь Чайтанья Маха-прабху со своими вечными спутниками, ступая по пыльным улочкам Матхуры.

На следующий день ко мне пришел Йдунандана дас с преданными и милостиво передал пару новых книг Прабхупады, изумительные угощения и несколько фотографий с Санкт-Петербургской Ратха-йатры. Раздав моментально собравшимся ребятам Кришна-прасадам, мы начали рассматривать фотографии с этого грандиозного праздника, масштабы которого были просто поразительны. Никто из присутствующих, включая и меня самого, никогда не видел ничего подобного, и разыгравшееся воображение хоть в какой-то мере компенсировало этот пробел. Фотографии передавались из рук в руки, а ребята восхищались необыкновенным убранством гигантской колесницы, неповторимой красотой Кришны, Субхадры и Баларамы и большим количеством преданных, в экстазе танцующих перед Божествами. Я был заворожен до такой степени, что пересматривал эти запечатленные на снимке события снова и снова, но так и не смог в полной мере налюбоваться праздничным шествием.

В переданной пачке фотографий были ее несколько снимков ведической свадьбы, церемонии инициации, огненного жертвоприношения, а также фотокамера выхватила несколько моментов из жизни ныне здравствующих духовны учителей ИСККОН. Ниспадающие широкими складками просторные одежды, величественные осанки, и в то же время неподдельная кротость, с которой они держались, ярко контрастировала с окружающей обстановкой современного мегаполиса. Они казались только что сошедшими с Вайкунтхи, чтобы милостиво наставить всех нас на путь истинный. Впрочем, так оно и было на самом деле, просто я тогда еще не понимал этого в достаточной степени.

Жизнь преданных Господа Шри Кришны, отображенная на черно-белых снимках, настолько захватила мое сознание, что последующие две недели я по несколько раз в день вынимал из пакета эти фотографии и подолгу рассматривал их. Мне порой даже становилось грустно от того, что я так много потерял в своей жизни, оказавшись за обнесенным колючей проволокой тюремным забором, и эта потеря была невосполнимой. А как бы мне хотелось быть вместе с ними, и полностью отрешившись от мирской суеты, жить чистой духовной жизнью. Но почему я так поздно узнал о преданном служении? Почему мне была уготована такая полная лишений жизнь? От досады я был готов есть пригоршнями землю, лишь бы знать, что это поможет повернуть время вспять и выведет меня за вековые каменные стены, туда, где пребывало мое трепещущее сердце. Я был близок к отчаянию, пока в минуту внутреннего озарения не осознал, что необходимо как можно скорее избавиться от этого наваждения. Из «Бхагавад-Гиты» я знал о законе кармы, гласящем, что последствия греховных и добродетельных поступков и помыслов следуют за каждым живым существом, переходя из воплощения в воплощение. Страдания, которые мне довелось пережить в этой жизни, были плодом предыдущих, и эта закономерность мирового порядка ее больше ввергала меня в уныние. Неужели я всегда был только самым последним негодяем и никогда не совершил  ни одного добродетельного поступка? Над этим стоило основательно поразмыслить. А впрочем, не было никакой причины доискиваться до следов моего падения, тем более, что все это не по силам обыкновенному живому существу. Гораздо важнее как можно рациональнее использовать данную человеческую форму жизни и окончательно избавиться от мучительного существования в этом исполненном тревог материальном мире. Спасительной соломинкой была, без сомнения, Харе Кришна маха-мантра, и для такого падшего человека, как я, выпала большая удача соприкоснуться с трансцендентной вибрацией Святых Имен Бога: Харе Кришна, Харе Кришна, Кришна Кришна, Харе Харе/ Харе Рама, Харе Рама, Рама Рама, Харе Харе.

Осознание собственной неполноценности постепенно испарялось, пока не стало вообще каким-то отдаленным и ускользающим. Самое поразительное, пожалуй, заключалось в том, что повода для грусти о разлуке с преданными и невозможности быть с ними рядом, как такового не существовало вообще. Пока мы воспевали Святые Имена Кришны, то это связывало нас накрепко и делало единым монолитом, который не дробился и не рассыпался под неистовым натиском иллюзии, а, напротив, становился еще крепче и выносливее. Нужно сделать всего-навсего один шаг из мира грез в безграничное пространство вечного времени, чтобы ощутить насколько это естественно – служить лотосным стопам Верховной Личности Бога, Шри Кришны, и Его чистым преданным. В материальном мире не существует адекватной замены преданному служению, и потому люди страдают, принимая отрезок между рождением и смертью за так называемое «счастье». Но это целлулоидное «счастье» в один прекрасный момент вспыхивает ярким пламенем, и в итоге остается лишь жалкая кучка пепла, которая некогда называлась человеком.

Я даже не заметил как мной завладела вначале легкая дремота, а затем мое тело погрузилось в мягкую перину сна. Но тут мои глаза широко раскрылись от внезапно вспыхнувшего яркого света, и я увидел самого себя, одетого в шафранового цвета дхоти и курту. Сомнений быть не могло, это был именно я, а не какой-то другой пусть даже очень похожий внешне человек. Над моей головой возвышались мраморные колонны, надежно удерживающие купол храма, украшенные ажурным рисунком искусного зодчего. Ступая босыми ногами по выложенному цветными квадратами прохладному полу, я двигался туда, откуда доносился гул множества голосов, просторы открывшейся моему взору залы были поистине грандиозными. И даже не смотря на это, было буквально не где упасть яблоку от неисчислимого количества преданных, сидящих на полу, по обыкновению скрестив ноги. В передних рядах я разглядел множество санньяси, монахов, ведущих отреченный образ жизни, с неизменным посохом-тридандой в руках. А чуть поодаль, около алтаря с Божествами, убранными блиставшими золотом и драгоценными камнями одеждами, стоял трон-Вьясасана, сделанный из самых ценных пород дерева и обрамленный витиеватой резьбой. Спинки, сидения и боковые валики, обитые великолепной розоватой парчой тончайшей ручной работы, отсвечивали блики, исходившие от отполированной до зеркального блеска бронзы масляных светильников. Голову кружил густой сладковатый запах сандаловых благовоний, и сизый дымок, восходящий из курильниц, плавал над головами сидящих, словно предгрозовые тучи, гонимые редкими порывами теплого летнего ветра, создававшего в открытом пространстве самые причудливые фигуры. Внезапно воцарилась мертвая тишина, и я услышал даже далекое потрескивание смоченного в топленом масле хлопкового фитилька в стоящей около алтаря лампаде. Все разом повернулись в мою сторону, и под тысячами пристальных взглядов я стал как будто меньше ростом. Казалось еще совсем чуть-чуть и я превращусь в карлика, если совсем не исчезну в щербинах гранитных плит пола. Я был очень напуган, хотя для этого не было никаких видимых причин, и стал искать надежное убежище. Мой взгляд молнией метнулся к человеку, величественно восседавшему на Вьясасане. Он обернулся ко мне, какую-то долю секунды изучающе разглядывал, а затем, грациозно сведя ладони перед своей грудью, широко улыбнулся мягкой, добродушной улыбкой и предложил присоединиться к присутствующим. Я был изумлен, узнав в этом человеке... Шрилу Прабхупаду. Но он, казалось, уже не обращал на меня никакого внимания, а, достав караталы, начал отбивать незамысловатый ритм киртана. Перезвон бронзовых тарелочек был моментально подхвачен трубным ревом раковин, глухим перебоем мриданг, многотысячным строем ликующих голосов, и все вокруг закружилось в стремительном водовороте воспевания Святых Имен Бога: Харе Кришна, Харе Кришна, Кришна Кришна, Харе Харе/ Харе Рама, Харе Рама, Рама Рама, Харе Харе. Людское море швыряло меня из стороны в сторону, и я оказывался то в самом эпицентре, то снова волна отбрасывала меня на прежнее место, постоянно вознося то вверх, под самый купол Храма, то так же стремительно опускала вниз, подобно Ниагарскому водопаду. Это было непередаваемое ощущение, не поддающееся никакому описанию. Кто-то плакал, кто-то неистово смеялся, а кто-то срывал с себя одежды, охваченный экстазом непрекращающегося танца. Кульминацией разыгравшегося представления был дождь из голубых лотосов, хлынувший откуда-то сверху и в изобилии осыпавший всех присутствующих дивными, нежными бутонами, источавшими дурманящее благоухание.

Когда стихли восторженные возгласы преданных, взгляды собравшихся снова устремились на мозаичное возвышение, где стоял Шрила Прабхупада. Хотя я и стоял неподалеку от этого места, все же не слышал что он говорил, а лишь угадывал отдельные фразы по движению его губ. Закончив, Прабхупада стал спускаться по ступеням к моментально образовавшемуся проходу в нескончаемой толпе присутствующих. Он ступал мягкой поступью исполненного достоинства человека, по расстеленной сафьяновой дорожке, а все преданные падали ниц, пытаясь коснуться его лотосных стоп, когда он проходил мимо, направляясь к широко распахнутым воротам залы, оставляя позади себя стелящийся шлейф, переливающегося всеми цветами радуги разряженного воздуха.

Очнувшись от глубокого транса и обретя способность ориентироваться в окружающей обстановке, я медленно поднялся с пола, пытаясь разыскать взглядом Прабхупаду, но лишь на какой-то миг увидел его, покидавшего помещение. Миллионы ярких молний пронзили мое тело, когда я вдруг вспомнил, что совершенно забыл поведать ему о чем-то важном, и искусно лавируя между множеством распростертых на полу людей, стремглав бросился вслед за удалившейся фигурой.

Я еще издали заметил Прабхупаду, который все так же шел своей невесомой походкой, но уже по окрашенной багрянцем заходящего солнца дымке облаков. Мои силы были на исходе, и от этого очертания уходящего дня становились какими-то расплывчатыми, лишенными четкого контраста. Сделав последние усилия, я в гигантском прыжке вознесся над порогом, рассчитывая приземлиться на широкую дорожку, казавшуюся такой близкой и осязаемой. Однако, вопреки всем ожиданиям, мои ноги не нашли под собой опоры, и я полетел камнем вниз. Только каким-то чудом мне, в самый последний момент, удалось ухватиться за каменный выступ лестницы храма и повиснуть над разверзшейся пропастью. Мои пальцы впились в гранитные камни мертвой хваткой, но тело по инерции еще продолжало раскачиваться из стороны в сторону, словно маятник башенных часов. Оглядевшись, я с изумлением обнаружил, что под храмом совершенно нет никаких опор, а сам он парит в воздухе подобно невиданному цеппелину. Это внезапное открытие привело мое тело в трепет, покрыв его бисеринками холодного пота. За своей спиной я вдруг почувствовал хрипловатое дыхание смерти, и противная дрожь скользнула змеей по позвоночнику. Оказавшись в цейтноте, я лихорадочно искал выход из создавшегося положения, перебирая в уме сотни возможных вариантов, но отвергал их один за другим, находя в каждом из них множество изъянов. Не найдя ничего лучшего, я стал истошно кричать: «Кришна! Кришна!! Кришна!!!», надеясь, что Он услышит мой вопль отчаяния и отзовется. Из моего горла вырывался лишь сдавленный хрип, когда я почувствовал сверху чей-то пристальный взгляд и, подняв глаза, увидел лучистый взор склонившегося надо мной человека с добрым лицом. Взявшись за отворот моего одеяния, он без особого усилия поднял меня словно пушинку и вынес на поверхность. От благодарности к моему спасителю, я припал к его лотосным стопам, орошая их потоками счастливых слез. Когда он поднял меня, я узнал в своем избавителе одного из санньяси, сидевшего в первых рядах, неподалеку от Вьясасаны. В его облике не было ничего наносного или высокомерного, напротив, он был воплощением смиренной благодетели и мягкости, читавшейся буквально в каждой черточке его красивого лица. Он полуобнял меня одной рукой за плечи, и мы двинулись к широко распахнутым воротам храма. Я через тонкую ткань курты чувствовал необыкновенное тепло, исходящее от его ладони, которое дарило ощущение безмятежного покоя и уверенности. Пройдя так несколько шагов, я вдруг обернулся и, сам того не ожидая, увидел улыбающегося Прабхупаду, машущего приветливо рукой. Он стоял на прежнем месте, окруженный золотым нимбом, и, казалось, только и ждал этого момента, а теперь, убедившись, что все закончилось благополучно, повернулся и продолжил прерванный путь, с каждым шагом все больше и больше скрываясь в клубах сказочных облаков.

Преданные, как и прежде, сидели ровными рядами, внимательно слушая речь другого санньяси, заменившего Прабхупаду на Вьясасане. Посмотрев на него, я нашел в облике этого человека что-то до боли знакомое и весь путь от дверей до подиума, куда мы направлялись, меня не покидало чувство, что мы где-то встречались, но где именно и при каких обстоятельствах, так и осталось вопросом вопросов. Как будто читая мои мысли, ангел-хранитель тихонько прошептал на ухо: «Это Прабхавишну Свами, мой духовный брат». Обрывки памяти высветили на снежно-белом экране церемонию арати, разноцветной ратхи с Господом Джаганнатхой, обряд духовного посвящения, но я не мог связать их воедино и найти взаимосвязь друг с другом, хотя пытался это сделать с огромным усердием. Выразив ему свое искреннее почтение, я через некоторое время, распрямив спину, последовал к красному инкрустированному столику, на котором стояли стопки книг, ведомый своим спасителем. Он выбрал из них несколько красочно оформленных изданий и протянул их мне. «Читай обязательно эти книги, – сказал он, – и повторяй всегда мантру Харе Кришна, только в таком случае мы всегда будем вместе». Я пробовал прочитать их названия на обложках, но нахлынувшие слезы мешали это сделать, и я просто упал к его лотосным стопам, не в силах что-либо вымолвить. Подняв меня с колен, он снял со своей шеи пышную гирлянду нежно-розовых лотосов и надел ее на меня. «А теперь иди, – промолвил он вместо прощания, – и всегда помни мои наставления». Я направился к выходу, шествуя словно Цезарь после очередного триумфа, чуть выгнув спину и приподняв подбородок. Преданные расступились передо мной, освобождая проход, и приветливо подбадривали, сопровождая радостными возгласами каждый мой шаг.

До дверей оставалось совсем немного, когда густая, словно взбитые сливки, пелена туманом окутала меня с ног до головы. Она казалась настолько осязаемой, что наверно можно было бы отрезать куски любого размера и складывать из них все, что угодно, придавая при этом постройке самые причудливые и немыслимые формы. Но я совершенно потерял способность ориентироваться. Мои попытки определить направление не увенчались успехом, и я не знал куда мне нужно идти, влево или вправо, чтобы прорваться сквозь эту завесу и выйти на открытое пространство. От безысходности я, прижав к груди драгоценные книги, метался из стороны в сторону, пока не побежал что было сил в первом попавшемся направлении и... проснулся.

Я, вначале, еще долго не мог определить, где я нахожусь. В голове все перемешалось, и я не мог ухватиться ни за одну более или менее ясную мысль. Что это было? Сон или какое-то таинственное видение? После крепких объятий Морфея тело казалось каким-то ватным и мне просто необходимо было встряхнуться и смыть наваждение холодной водой. Собираясь не откладывая сделать это, я хотел подняться со своего ложа и только тут с удивлением заметил, что прижимаю к своей груди несколько книг Шрилы Прабхупады. Почему я этого не заметил сразу же, мне и самому было интересно, но факт оставался фактом, и продолжал взирать на эти книги широко раскрытыми от такой неожиданности глазами. Каким образом эти замечательные книги очутились в моих руках, когда они лежали в общей стопке почти в самом углу камеры, на кровати? Посмотрев туда, я увидел те же книги и в том же самом положении , в каком я их обычно и оставлял, аккуратно лежащими одна на другой. Последовательность не была нарушена, но тем не менее книги каким-то непостижимым образом оказались в моих руках, и я не находил никакого объяснения происшедшему. «Шримад-Багаватам», «Бхагавад-Гита», «Источник вечного наслаждения» – эти книги я читал каждый день и именно в такой последовательности. Однако, я отчетливо помнил, что каждая из них лежала в стопке, разделенная другими книгами. И тут меня внезапно осенило: ведь мой спаситель-санньяси тоже вынимал книги из стопки, прежде чем дать их мне, а в этом прослеживалась явная взаимосвязь. К сожалению, он для меня так и остался неизвестным добродетелем, а это меня даже немного опечалило. Чтобы хоть в какой-то мере отвлечься от одолевавших меня вопросов, я поспешил умыться и, взяв в руку четки, сел воспевать Святые Имена Господа: Харе Кришна, Харе Кришна, Кришна Кришна, Харе Харе/ Харе Рама, Харе Рама, Рама Рама, Харе Харе, надеясь, что Он милостиво приоткроет передо мной завесу тайны, дав ключ к разгадке.

Я даже не предполагал, что это произойдет через несколько часов, и все сложится самым наилучшим образом. После полудня меня посетили Йадунандана дас с преданными, и как обычно передали множество изумительных подарков, и целый пакет нектарного прасада, который и был тут же роздан, как будто чуявшим за версту ребятам. Когда он был до последнего кусочка разложен по тарелкам, и ребята поспешили насладиться даром Всемилостивого Господа Кришны, я остался в уединении и приступил к просмотру новых фотографий. Раскладывая их перед собой как карточный пасьянс, я подолгу вглядывался в запечатленные действия, не переставая восхищаться размахом достойных последователей движения санкиртаны Господа Шри Кришны Чайтаньи Махапрабху.

Взяв из пачки очередную фотографию, я даже подпрыгнул от неожиданности, словно нечаянно коснувшись оголенного провода высоковолновой подстанции. На ней был запечатлен мой загадочный спаситель, во всем своем великолепии исполненного мудрости святого человека. Фотограф запечатлел его светлый образ во время лекции, восседавшего в грациозной позе на украшенной светлыми розами Вьясасане, с раскрытой книгой на коленях и микрофоном в согнутой правой руке. Высокий, широкий чистый лоб, ласковые глаза, прямой слегка расширокий нос, украшенный вайшнавской тилакой, обворожительной улыбкой, все это притягивало как магнит, а ярко выраженная душевная красота, без всякого сомнения, растопила бы даже самое ледяное сердце. На обратной стороне фотографической карточки я прочитал: «Его Божественная Милость Гопал Кришна Госвами Бхагавадпада». Теперь я знал имя моего благодетеля, которое тут же навечно высек на камне своей памяти. Глядя на снимок Шрилы Бхагаватпады наверно уже четвертый час без перерыва, я пришел к окончательному и бесповоротному заключению: дальше вести меня мог только он. В иной ситуации я может быть и счел данное заключение несколько скоропалительным, ведь фактически я еще ничего не знал о нем в достаточной степени, но это был исключительный случай, когда все становилось предельно ясным без каких-либо предварительный объяснений. Его присутствие необычайно вдохновляло меня на еще более продуктивное служение, даря неиссякаемый прилив жизненной энергии. Я понял, что ради его удовлетворения, смог бы пожертвовать абсолютно всем. Мое стремление чем-то походило на любовь с первого взгляда, но гораздо возвышеннее и чище. В этих помыслах не было даже и малейшего намека на слепое следование. Напротив, движимый чувствами безграничной признательности за спасение, я считал себя вечным должником Бхагаватпады, не придавая особого значения во сне он меня избавил от неминуемой гибели, или же это было явью на фоне окружающей действительности.

По моей просьбе ребята сделали для портрета деревянную лакированную рамочку, и теперь я мог постоянно смотреть на Шрилу Бхагавадпаду, установив ее таки м образом, что это можно было делать с любого направления. Я решил, что данная постановка позволит мне не только выражать ему свое искреннее почтение, но также защитит от возможного падения, в чем я неоднократно убеждался в последствии.

Когда я оказывался в затруднительном положении, или мне было что-то не понятно из Священный Писаний, я всегда обращался к этому наичистейшему вайшнаву, и все мои проблемы разрешались самым неожиданным образом. Все это нашло позитивное отношение в проповеди, и я уже смог отвечать на гораздо больше задаваемых вопросов, чем прежде.

Прошло совсем немного времени относительного затишья, и пустовавшие рядом с нами камеры, стали заполняться новыми постояльцами. По правую сторону от меня, через камеру, поселили знаменитого «вора в законе» идеолога преступного мира, а через камеру слева – не менее знаменитого, не взирая на молодость, лидера одной крупной группировки, контролировавшей рэкет и азартные игры первопрестольной и области. Этого молодого человека звали Олегом и, несмотря на противоположность наших интересов, у меня завязались с ним самые теплые отношения. В большей степени этому способствовал пройденный нами путь к вершинам тюремной элиты. Он был не просто очень похож, но как будто отснят под копирку. Олег повторял те же самые ошибки и просчеты, которые и я допустил в свое время. Наделенный горьким опытом, я счел своим долгом помочь этому человеку свернуть с дороги, ведущей в пропасть, поделиться теми переменами, произошедшими в моей жизни, принесенные преданным служением. Ко всему прочему, это была прекрасная возможность еще раз проверить собственные силы в проповеди, насколько я могу говорить убедительно, и я готовился к очередному экзамену.

Олег проявил к моим словам необычайный интерес, что, откровенно говоря, было для меня несколько удивительным, поскольку я даже не предполагал такого поворота событий. Обычно мне в начале приходилось кого-то убеждать, приводя неоспоримые факты из священных Писаний, и всегда этот процесс растягивался на определенное время. Но с Олегом все обстояло иначе. С каждым днем он все более втягивался в преданное служение, с легкостью расставаясь с вредными привычками. Были отброшены в сторону сигареты и чай, а мясную пищу заменил Кришна-прасадам. Праздничные дни и экадаши прочно вошли в его жизнь, как особо способствовавшие духовному прогрессу, а простенькие четки для чтения Харе Кришна маха-мантры он принял как самый желанный подарок.

Прошло совсем немного времени, а Олега было совершенно не узнать. Он сам удивлялся собственной уравновешенности и вновь обретенному состоянию внутреннего покоя. В его глазах очень быстро угас интерес к преступному промыслу, залитый нектаром воспевания Святы Имен Господа Кришны.

Поначалу Олег просто слушал наши киртаны, являясь сторонним наблюдателем этого возвышенного действия, но совместное прославление Всевышнего Господа настолько завораживало, что, в конце концов, скованность исчезла бесследно, уступив место трансцендентному восторгу вечного блаженства.

В одном из писем ко мне Йадунандана дас сообщал, что он может передать несколько аудиокассет с записями лекций Шрилы Багаватпады и вайшнавской музыкой. Конечно, мы все были обрадованы таким известием, однако, радость тут же омрачилась пониманием того, что прослушать-то их не было никакой возможности. Администрация тюрьмы согласилась пойти на уступки в этом плане, но у нас не оказалось средств для того, чтобы купить даже элементарный плеер. Но как бы то ни было, Всемогущий Господь Шри Кришна, видя наше сокровенное желание из глубины сердца, милостиво помог выбраться из, казалось бы, самой тупиковой ситуации. В один из дней мимо моей камеры проходил, сопровождаемый конвоем, «вор в законе». Надзиратель не имел ничего против, чтобы он немного поговорил со мной, пока вызывали слесаря отремонтировать внезапно поломавшийся камерный замок, и у нас состоялся вполне откровенный разговор. Он знал о моей проповеднической деятельности, которую я вел среди заключенных, и хотя это в корне противоречило тем догмам, каких он придерживался, все же его отзывы были вполне одобрительными. В завершение нашей небольшой беседы, он спросил о моих проблемах и вызвался помочь по мере возможности. Я ему поведал о наших затруднениях, на то он понимающе кивнул головой и молча вынул из кармана портсигар, достал крайнюю сигарету и протянул ее мне. Я отрицательно замахал рукой, словно отмахиваясь от заразной мухи, сказав, что давно с этим у меня покончено, но он был настойчив и с улыбкой все всучил мне ее, сказав, напоследок, что не надо никакой благодарности. Развернувшись, я уже хотел спустить эту дрянь в унитаз, но в самый последний момент что-то меня остановило, и я внимательно осмотрел ее. Пальцы ощутили под сигаретной бумагой неестественную твердость, и тогда я все понял. Разорвав ее, я извлек две новы десятитысячных купюры, аккуратно свернутых трубочкой. Мое сердце преисполнилось благодарности к Господу, ведь именно Он, через этого человека, дал нам возможность найти необходимую сумму для покупки аудиопроигрывателя. Теперь оставалось лишь ждать, когда преданные смогут найти и купить подходящую вещь.

Это произошло довольно скоро, и в один прекрасный день мне передали яркую коробку с плеером и несколько голубоватых кассет с записями. Мне не терпелось услышать голос моего спасителя, Шрилы Бхагаватпады, и я, поставив пленку с записью лекции по «Багавад-Гите», дрожащим от возбуждения пальцем нажал на кнопку «пуск», отозвавшуюся вначале мягким шипением в обоих наушниках, а затем в ни зазвучал проникновенный голос Бхагаватпады.

Когда лекция закончилась, я еще довольно продолжительное время оставался сидеть в прежнем положении, боясь даже чуть шелохнуться. Мне казалось, что если я сейчас пошевелюсь, то полученное сверхнаслаждение от лекции тут же рассыплется, словно хрустальная елочка, а мен хотелось хотя бы ее на миг продлить это очарование.

Постепенно оцепенение спало, и вставил в плеер новую кассету. Это была запись с пластинки, сделанной Прабхупадой после того, как он впервые вступил на американскую землю. Я слушал чуть дрожащий голос самого совершенного слуги Господа Кришны  и его первых последователей, а из моих глаз ручьем текли потоки слез. Так я не плакал наверно, с самого раннего детства. Насколько я себя помнил, слезы для меня всегда были проявлением слабости и малодушия, и потому всегда терпел всякую боль, не давая шанса окружающим заметить мое состояние. Но сейчас я не скрывал своих чувств и уже считал это нормальной реакцией на происходящее.

В тот же день я дал плеер с кассетами своим товарищам по заключению. У меня была уверенность, что и они получат величайшее наслаждение от прослушанного, и я нисколько не ошибся в своих предположениях. Весть о том, что в нашем распоряжении появился плеер с уникальными записями, во мгновение ока распространилась буквально по всей тюрьме. Даже образовалась целая очередь из сильно желающих послушать эти кассеты, и я не имел права кому-либо отказать. Рейтинг преданного служения подскочил в глазах большинства заключенных до самой пиковой отметки, и ко мне посыпались нескончаемые просьбы поделиться литературой. Положение оказалось для меня несколько затруднительным, и я стал обдумывать как более рациональнее поступить в решении данного вопроса.

У преданных с книгами возникла небольшая напряженка, да и в нашем распоряжении было всего лишь по одному экземпляру на всех, но не прекращающиеся просьбы заключенных других камер я не мог оставить без ответными и пришел к заключению, что мне срочно надо запастись тетрадями и стержнями с мастикой, чтобы начать переписывать от руки издания малого объема, тем самым хоть в какой-то мере утолить литературный голод страждущих, и работа закипела.

В начале я переписал лекции Шрилы Бхагаватпады с имеющихся в нашем распоряжении аудиокассет. Затем последовала очередь «Шри Ишопанишад», «Совершенных вопросов, совершенных ответов», «Миссии» Харикеши Свами Вишнупада, а также некоторых глав из «Науки самоосознания». Я фактически перестал что-либо есть и спал три-четыре часа в сутки, стараясь закончить работу как можно скорее. Движимый пониманием того, что своей работой я смогу доставить удовольствие Шриле Бхагаватпаде и Господу Кришне, я писал со скоростью профессионального секретаря и кипы исписанной бумаги ложились ровными стопками.

Но в моей жизни все еще оставался последний отголосок прошлого, с которым следовало окончательно покончить. Моя подружка написала письмо, сообщая, что собирается навестить меня в самое ближайшее время. Конечно, я хотел ее видеть, однако, в то же время, понимал, что кроме беспокойства это свидание ничего не принесет. Она поему-то настаивала на том, чтобы зарегистрировать наши отношения, я же по-прежнему был непреклонен, убеждая, то подобный шаг делать слишком поздно. Некоторые из находящихся в аналогичном со мной положении наоборот стремились к этому, полагая, что создание семьи в какой-то мере может повлиять на смягчение приговора, а в случае его отмены гарантирует общение с женой в аскетичных условия колонии. Для меня же женитьба, прежде всего, накладывала определенные обязанности перед семьей, и именно это делало наш брак невозможным. Находясь по разные стороны тюремного забора, я просто бы не смог обеспечить молодую семью средствами к существованию и более того, лишенный возможности принимать участие в воспитании ребенка, который рано или поздно появился бы на свет, я считал создание брачного союза совершенно бессмысленным. Очень многие заключенные прибегали к мыслимым и немыслимым уловкам, пытаясь завязать брачные узы даже с совершенно незнакомыми женщинами, видя в этом, прежде всего, возможность по несколько суток в год, на длительном свидании, наслаждаться безумно сексом и ублажать язык и желудок изысканными яствами, но все это уже давным-давно стало чуждым моей натуре, и я бы отдал предпочтение общаться, при такой возможности, с преданными. Это, несомненно, было бы куда более полезнее для моей духовной практики, и взвесив все за и против, я пришел к окончательному решению. Привязанность к женщине и секс прочнее всего прочего удерживают нас в этом материальном мире, и чтобы навсегда сбросить эти непомерно тяжелые оковы, я решил дать обет безбрачия и хранить его до конца жизни.

На свидание я шел с твердой уверенностью положить конец нашим отношениям и, увидев ее, сразу же прямо и откровенно сказал об этом, не тратя время на всякие условности. Такое заявление ее, конечно, шокировало, но по другому я поступить, попросту, не мог. Я считал, что уж лучше пускай переболит один раз и забудется, чем будет саднить постоянно. Если бы я начал разговор издалека, то она приняла бы это за мои колебания, и решила бы, что для нее еще не все потеряно. Я же не хотел дать ей малейшего повода для этого, и поэтому не менял тактику до самого конца. Выбрав подходящий момент, я попросил опекающего меня офицера отвести меня обратно в камеру. Он недоуменно пожал плечами, но лишних вопросов задавать не стал, сочтя все происходящее моим сугубо личным делом, и я ему был очень благодарен за это. Ведь не так просто расстаться с любимым человеком, тем более стольким пожертвовавшим ради тебя. Я слышал за спиной ее сдавленные рыдания, слышал, как она звала меня, но я не позволил себе обернуться и утешить ее. Я должен был уйти именно так, как уходил, и никак иначе. В противном случае, я оставлял ей надежду, на что не имел никакого права.

Придя в камеру, мне хотелось немного побыть одному и я попросил ребят меня не беспокоить. Достав все имевшиеся у меня фотографии некогда любимой женщины, я в последний раз посмотрел на ее светлый образ, запечатленный на фотобумаге, взял спички и придал их разноцветному пламени. Теперь это стало для меня перевернутой страницей книги жизни, и уже мог полностью предаться Господу Кришне и Шриле Бхагаватпаде, посвятив всего себя без остатка выполнению его миссии в этом материальном мире. Упав ниц перед моим новым алтарем, я торжественным голосом произнес эту клятву, отдавая все, что у меня есть на служение Господу Кришне и Его чистым преданным.

Убрав рудименты со своей души, я уже больше не чувствовал, что недостаточно работаю для удовлетворения Господа Кришны и духовного учителя. Они спасли меня от гибели, и самое малое, что я мог сделать – отдать все мое время проповеди. Я никогда не был так перегружен, и в то время чувствовал некоторую неудовлетворенность от проделанного. Мне хотелось гораздо большего, я просил Кришну дать мен такую возможность.

Сократив максимально время сна, я смог большую часть ночи уделять молитве и переписке книг, которым отдавал заметный приоритет. Ко мне приходило все больше молодых людей, и не только заключенных, но даже и надзирателей, а двое из них даже стали регулярно посещать программы, проводимые преданными ярославского храма и каждый раз после этого приходили ко мне, делясь полученными впечатлениями. Конечно, я был очень рад всему этому, видя как упорно продвигаются люди к своей цели. Я знал их помыслы и проблемы, и просто выполняя волю Кришны, помогал избегать всевозможных искушений. Аудитория слушателей постоянно росла, воплощая в жизнь предсказания Шри Кришны Чайтаньи Махапрабху, что святые имена Господа: Харе Кришна, Харе Кришна, Кришна Кришна, Харе Харе/ Харе Рама, Харе Рама, Рама Рама, Харе Харе, будут звучать повсеместно. Моя жизнь наполненной и интересной, и я осуществлял свою давнейшую мечту, рассказывая людям о Всемилостивом Господе Кришне, о Его безграничной любви к каждому без исключения.

Внешне все шло хорошо, но в один из дней Олег несказанно удивил меня своим неожиданным поступком.

После обеда, по обыкновению, вся тюрьма отдыхала. Эти редкие минуты ежедневного затишья я всегда использовал для повторения Харе Кришна маха-мантры. Занимаясь внутренней медитацией, я ничего не видел вокруг, и не слышал никаких звуков, кроме Святых Имен Кришны. Внезапно на мои колени упало что-то тяжелое, и это вывело меня из глубокого сосредоточения. Я уже был готов отчитать нарушителя спокойствия, но, увидев отчаянно машущего призывно Олега, слова так и застыли на моих устах. Медленно поднявшись с пола, я направился к двери, предполагая, что стряслось что-то из ряда вон выходящее, тем более, мне было известно о свидании Олега с братом, с которого он и возвращался. Увидев, что я приближаюсь, Олег торопливо просунул в дверную форточку довольно объемную коробку, покрытую сверху оберточной бумагой. «Это подарок тебе от меня», – только и сказал он, мгновенно исчезнув из поля моего зрения. Буквально через пару секунд он появился вновь, на сей раз просовывая в форточку три громадные грозди спелых бананов и целлофановый пакет с киви. «А это для Кришны», – пояснил он и подгоняемый надзирателем, заспешил к своей камере.

Положив источавшие одуряющий аромат плоды на койку, я поспешил ознакомиться с содержимым длинной продолговатой коробки. И каково было мое изумление, когда я обнаружил в ней новенький двух кассетный магнитофон. Я сидел на полу и боялся даже прикоснуться к разноцветным клавишам пульта управления, полагая, что это наваждение тут же исчезнет бесследно. Мне не хотелось верить собственным глазам и я даже ущипнул себя, пытаясь таким образом, пробудиться ото сна, но это оказалось не какое-то чудесное видение, а самая настоящая реальность. Я лишь в тайне мечтал о такой возможности, зная, что магнитофон будет огромнейшим подспорьем в моей проповеди, поскольку позволит слушать записи значительно большему количеству человек, нежели плеер, но я даже не смел надеяться, что такое произойдет именно здесь, в этой камере. Но для Кришны не существовало никаких преград, и Он по своей беспричинной милости, услышав в сердце о моем желании, устроил все самым наилучшим образом. Подсоединив к магнитофону электрошнур и вставив кассету с записью киртана, я, влекомый ласкающей слух мелодией, принялся за приготовление шикарного подношения, режа на дольки сочные мягкие фрукты и подпевая чистым преданным Господа.

Наличие магнитофона оказалось как нельзя кстати. Через тюрьму постоянно проходили партии заключенных, следующих транзитом до места назначения, и у многих были магнитофоны с наборами кассет, похожие одна на другую. Слащавые песенки о «любви», которые тут же забывались после прослушивания, или же страдания о несправедливо вынесенном приговоре безжалостного суда, не имели ничего общего с чистой, незабываемой вайшнавской песней и музыкой, которую я и предлагал перезаписать всем желающим. Вскоре у меня в камере лежало такое количество заказанных кассет, что я мог составить достойную конкуренцию небольшой студии звукозаписи. Это тоже меня очень радовало, ведь кассеты с записями бхаджанов и лекций Шрилы Бхагаватпады расходились по всем концам некогда единого Союза, и можно было надеяться, что через некоторое время где-нибудь в Воркуте или Хабаровске станет на одного преступника меньше, и родится еще один преданный Господа Шри Кришны.

С некоторых пор я заметил в себе способность предугадывать события и их ход. Это происходило самопроизвольно, не требуя приложения каких-либо усилий с моей стороны. Слова сами слетали с моих губ, и, что особо примечательно, у меня было такое впечатление, как будто говорил не я сам, а кто-то невидимый, стоящий прямо за моей спиной. Некоторые называли это мыслями в слух, но ничего подобного в данном случае не было. Напротив, о чем я говорил в той или иной ситуации, никогда не задумывался. Я мог вести с кем-нибудь непринужденную беседу и в какой-то момент выдать необходимую информацию своему визави, которая впоследствии находила подтверждение, и получалось именно так, как я говорил. Пытаясь понять причину этого необыкновенного явления, я перепробовал множество известных мне способов, но так и не достиг каких-либо успехов. В этом крылась какая-то неразгаданная тайна, а все мои попытки подчинить контролю сам процесс выглядели аморфными с самого начала. Но, не смотря ни на что, мне очень хотелось получить однозначный ответ, и в результате сильного желания, я его получил. Я молился. Все во мне восставало против мысли, что это происходит помимо воли Кришны. Никакие потусторонние силы не смогли бы вмешаться без Его ведома, в этом у меня было достаточно уверенности. Однако, я также знал, что майя может умело подделываться под работу Всевышнего Господа. У меня не было склонности заниматься мысленными спекуляциями, просто хотелось научиться распознавать руку Господа, дабы быть уверенным, что мной не манипулирует кто-то совершенно посторонний, имея на то злой умысел, и Кришна, совершивший множество чудес в моей жизни, милостиво дал мне отличную подсказку. Теперь, когда случался непроизвольный выброс информации, если она исходила от Параматмы, то у меня в сердце ощущалось легкое покалывание. В таком случае можно было не сомневаться в достоверности, что в последствии нашло свое подтверждение. Если же я ничего не чувствовал, то, как правило, никакой реализации моих предсказаний не наступало.

Никто из заключенных не желает надолго задерживаться в тюрьме, а спешит поскорее уехать в колонию. Все же там не было ни узких, переполненных камер, ни безвкусной баланды, да и сама обстановка более разграниченного перемещения, в какой-то мере сглаживали шероховатости неволи. Можно было заниматься любимым делом, ничуть не заботясь о том, что кто-то может помешать. Досужее мнение, то поселенцы зон сплошные дегенераты, никогда не соответствовало действительности. Поэты и писатели, художники и музыканты, скрытый творческий талант был присущ заключенным в равной мере, как и всем законопослушным гражданам, а искусные поделки лагерных умельцев всегда пользовались необыкновенным спросом. Где, как не в условиях ограниченной свободы, можно культивировать то, к чему имеешь природную склонность? Вот и Олег стремился побыстрее уехать в колонию, чтобы там, среди преступивших черту дозволенного, попытаться создать кружок бхакти-йоги и практиковать эту возвышенную науку там, где люди больше всего нуждаются в спасении от рабства этого материального мира, за колючей проволокой. Если для добропорядочного человека, чтобы примкнуть к Движению было достаточно просто прийти в храм и принять тот образ жизни, который ведут преданные. Причем, сделать это можно буквально в любое время суток, не взирая на то, что день на дворе или ночь. Двери храма распахнуты всегда, и в любую погоду. Но куда мог прийти заключенный? Вот и получалось, что если арестант даже и пожелает встать на путь самоосознания, освободиться от пут преступного мира, начать новую жизнь в преданном служении, то ему, оказывается, и идти особо некуда. Нет рядом ни храма, где можно подлечить больную душу, ни близких по духу людей, с которыми в любое время можно встретиться и обсудить насущные проблемы, и всего остального, чем может воспользоваться любой свободный человек. Поэтому я видел острую необходимость в создании храмов за колючей проволокой,  чтобы даже самые падшие из падших не чувствовали себя в этом обделенными. Конечно, мои замыслы могли показаться утопическими, тем более учитывая то положение, в котором я находился. Однако, лично я не видел в них ничего невыполнимого, а Олег вполне мог приступить к их реализации, пока окончательно не определилась моя участь. Учитывая специфические особенности спецконтингента, я за довольно короткий промежуток времени, выработал целый комплекс мер, которые будут способствовать распространению сознания Кришны в среде заключенных, и пункт за пунктом изложил их Олегу, предварительно отобразив все на бумаге. Обладая аналитическим складом ума, он, сделав небольшие уточнения, полностью согласился со мной и обещал включиться в работу по их воплощению в жизнь сразу же по прибытию на место.

Повинуясь своему внутреннему голосу, я назвал Олегу время и день отправки на этап, и он, немного удивленный, молча принялся укладывать в сумку вещи, хотя кроме меня ему никто ничего не говорил. Когда вещи были собраны, и я давал ему последние рекомендации на что следует обратить особо пристальное внимание в работе с заключенными, в конце коридора показался надзиратель с пачкой этапных карточек в руках и направился к камере Олега. Мы приняли это уведомление с улыбкой на губах, а надзиратель недоуменно смотрел то на него, то на меня, пытаясь проникнуть в смысл нашего смеха.

Пока выводили других этапников, нам удалось немного поговорить около двери моей камеры. Конечно, было немного грустно расставаться, но мы понимали, что рано или поздно это все равно произойдет. Подошли попрощаться с Олегом многие наши ребята, и мы на прощание устроили небольшой киртан. Так под звуки святых имен Господа: Харе Кришна, Харе Кришна,  Кришна Кришна, Харе Харе/ Харе Рама, Харе Рама, Рама Рама, Харе Харе, этот преобразившийся за семь месяцев молодой человек, уверенной походкой пошел к выходу, а уже через час скорый поезд со спецвагоном уносил его в далекий город Тюмень.

Прошло чуть больше недели, когда мою камеру посетил начальник тюрьмы. Полковник был громадного роста и, казалось, всегда носил на лице суровую маску лишенного чувств человека. Но на самом деле, это был добрейшей души собеседник, способный не просто выслушать, но и понять своего подопечного, а по возможности, оказать необходимую помощь.

Переступив порог моего маленького храма, он окинул взглядом книги, алтарь и фотографии Шрилы Бхагаватпады, стоящую на самом видном месте. Я искал в его взгляде одобрения, но почему-то опустил вдруг глаза и выдохнул с явным сожалением. Такое поведение начальника меня явно обескуражило. В нем было что-то несвойственное этому уважаемому всеми сотрудниками и заключенными человеку, я хотел понять причину такой неожиданной перемены. Сев на край свободной койки, он попросил меня расположиться напротив. В камере повисла гнетущая тишина, и я прекрасно видел, что он не может найти подходящих слов, чтобы начать разговор. Дурное предчувствие чего-то фатального закралось в мое сердце, но я не подал никакого вида, что немного взволнован, а наоборот, сам завел разговор, тем самым помогая начальнику мягко подойти к цели своего визита. Это действительно повлияло на ход нашей беседы, и он, немного помедлив, сообщил мне о том, что Верховный Суд оставил приговор в силе. «Но у тебя еще есть шанс подать прошение о помиловании, – поспешил обнадеживающе заверить он, – и ты непременно должен им воспользоваться». С этого момента меня перевели на спецположение. Это подразумевало под собой полнейшую изоляцию и прекращение каких-либо контактов с внешним миром. Для этих целей существовали особые камеры, соответствующие всем этим требованиям, и мне предстоял переход на новое место.

Сборы были недолгими, поскольку кроме четок, алтаря, книг и небольшого пакета с рисом с собой ничего взять не разрешили. В принципе, я был вполне доволен, что забираю в новую камеру самое главное, но в то же время огорчен, что не придется больше слушать замечательные лекции Шрилы Бхагаватпады и зажигательные вайшнавские киртаны и бхаджаны. Магнитофон с кассетами, вместе с остальными вещами были опломбированы и сданы на склад.

Легкое разочарование от того, что я не смогу больше переписываться с преданными, это было, наверно, единственное неприятное известие, полученное со сменой моего статуса. В нашем общении я всегда находил что-то весьма полезное для себя, черпая силу и вдохновение, настойчивость в проповеди. Но самое главное – эта переписка укрепляла мою собственную веру, дала уверенность во все доброе и лучшее то, что несло в себе преданное служение. Теперь приходилось, вопреки моему желанию, смириться с этой утратой. Хотя в полном смысле данного определения категоричность была излишней. Все наставления и пожелания навсегда остались в моем сердце, и не существовало такой силы, способной их оттуда вырвать.