В этой статье Сухотра Свами обсуждает разные варианты подходов к приобретению знания. Он исследует этот феномен в категориях трех праман, признанных источников достоверного знания в традиции вайшнавов (пратьякша, анумана и шабда). Сухотра Свами объясняет, что в гносеологии вайшнавов шабда (слушание авторитетного человека) считается наилучшим способом обретения знания. Он рассматривает методы непосредственного восприятия и логической аргументации и предлагает интересный и остроумный анализ их ограниченности по сравнению с шабдой, источником безошибочного и трансцендентного знания. Статья представляет собой главу из книги Сухотры Свами «Тень и реальность», перевод которой готовится к изданию.
«Откуда мне знать, что ты говоришь правду?» Этот вопрос задает сам и слышит от других любой мыслящий человек. Ведическая философия получает достоверное знание с помощью праманы.
Санскритское слово прамана обозначает те источники знания, которые считаются достоверными. В Брахма-Мадхва-Гаудия-сампрадае, школе ведического знания, которую представляет ИСККОН, существуют три праманы. Это пратьякша (непосредственное чувственное восприятие), анумана (разум) и шабда (авторитетное свидетельство). Из этих трех праман шабда является обязательной, тогда как пратьякша и анумана вспомогательными. Поэтому, когда преданного Кришны спрашивают о достоверности его веры, то он обычно ссылается на авторитеты: гуру (духовного учителя), шастры (ведические писания) и садху (других преданных, которые пользуются уважением за то, что претворяют в жизнь учение гуру и шастр).
Современные философские школы считают ссылки на авторитет не слишком надежным свидетельством. Этот вид доказательства принято обозначать латинской фразой ipse dixit («Он сам сказал»), которую употребляли ученики древнегреческого мудреца, отвечая на вопрос человека, сомневающегося в истинности учения, которого они придерживались. Для современных мыслителей проблема с доказательством ipse dixit заключается в том, что оно подтверждается лишь словами, а сами по себе слова ничего не доказывают.
Люси в Нарнии
Трудности, возникающие у современных людей при использовании такого доказательства, как ipse dixit, иллюстрирует книга К. С. Льюиса «Хроники Нарнии». С Люси, младшей из четверых детей, гостящих в большом, необычном доме старого профессора, приключилась удивительная история. Войдя в платяной шкаф, она попала в другой мир, называемый Нарнией. Когда, возвратившись оттуда, Люси рассказала о своих приключениях брату и сестре, те пришли к выводу, что все это плод ее фантазии. Наконец дети обратились к авторитетному лицу, профессору. Люси не лгунья и не сумасшедшая, заявил он, значит, она говорит правду. Однако брат Люси, Питер, все же не может ей поверить. Он обосновывает свою точку зрения тем, что другие дети никогда не попадали в другую страну из шкафа. «Ну и что с того?» — спрашивает профессор. «Но ведь если что-то существует на самом деле, оно существует всегда?» — «Всегда ли?» — «Неужели вы и вправду считаете, — спрашивает Питер, — что существуют другие миры, совсем рядом, например, в шкафу?» — «В этом нет ничего невероятного», — отвечает профессор.1
Возможно, Питер прав, полагая, что у его сестры просто разыгралось воображение. А что касается «авторитета», то не исключено, что профессор впал в детство.
На первый взгляд, фантазия Люси кажется, сродни ведическому описанию других миров. Веды были изложены мудрецом Брахмой после того, как он узрел трансцендентный мир, называемый Вайкунтхой, который почитается царством Бога. Для современного образованного человека авторитет мудреца Брахмы не является доказательством существования Вайкунтхи, как и авторитет профессора не доказывает существования Нарнии. Современный взгляд на эту проблему выражает другое латинское выражение: de omnibus dubitandum — «все подвергай сомнению». Оно принадлежит Рене Декарту (1596-1650), которого часто называют отцом современной философии.
Путешествуя за пределами родной Франции, блестяще образованный Декарт стал задаваться вопросом о том, знает ли он вообще что-нибудь? Он сомневался в том, что он воспринимал с помощью чувств. Он сомневался в авторитете ipse dixit, то есть в авторитете греческих классиков, которых изучал. В результате этого сомнения у него появилась уверенность в своем собственном существовании, которую он выразил в знаменитом изречении cogito ergo sum — «мыслю, следовательно, существую». Английский философ А. Д. Айер (1910-1989) замечает по этому поводу:
«Я не могу сомневаться в утверждении „я мыслю“ именно по той причине, что мое сомнение уже подразумевает его истинность, и по той же причине я не могу сомневаться в том, что я существую». 2
Современный метод познания
Итак, сомнение для Декарта является чем-то несомненным и непосредственно данным. Он подвергал сомнению каждый шаг на пути к познанию внешнего мира, ставя под вопрос как данные чувственного опыта, так и учения авторитетов прошлого. Современным людям этот метод кажется весьма разумным, однако в свое время он предполагал самый радикальный отказ от философских традиций средневековья. Метод Декарта, основанный на систематическом сомнении, положил начало современным представлениям о знании как о том, что «вырабатывается», а не получено из чьих-то рук.
А теперь, как бы Декарт поступил с рассказом Люси о Нарнии? Вот что он сам писал в одном из своих произведений:
«...ищущие верного пути к истине не должны заниматься исследованием таких вещей, о которых они не могут иметь знаний столь же достоверных, как арифметические и геометрические доказательства». 3
Иными словами, реальность существования какой-либо вещи должна быть подтверждения системой логических доказательств (анумана), чем-то вроде геометрии. Люси недостаточно просто видеть Нарнию (пратьякша) или иметь авторитетное подтверждение того, что она увидела (шабда). Если анумана это подтверждает, значит, Нарния существует, даже если Питер не может ее видеть или ничего не учил о ней в школе. Если анумана этого не подтверждает, значит Нарнии не существует, вне зависимости от того, что видела Люси или говорил профессор.
По словам физика Поля Дэвиса, созданный Декартом метод аналитической геометрии является предтечей современной теоретической физики, которая также отдает предпочтение анумане, по сравнению с шабдой или пратьякшей.4 Подобно Декарту, современные физики в своем решении о том, что реально, а что нет, полагаются на систему математической логики. И, подобно Декарту, они утверждают, что математическое доказательство играет более важную роль, чем непосредственное восприятие. Известная поговорка «увидеть — значит поверить» устарела. Нельзя увидеть кварки, черные дыры и многое другое, однако расчеты доказывают, что они существуют. Следовательно, в их существовании не приходится сомневаться.
Квантовая Нарния
Как многим из нас известно из научно-популярных журналов и книг, квантовая теория предполагает существование так называемых «альтернативных миров», оказывающих влияние на наш мир.5 Предположим, Люси, вместо того, чтобы просто заявить о том, что она видела Нарнию, говорит своим брату и сестре: «Физики утверждают, что структура всего сущего подчиняется математическим законам. Они также утверждают, что в математических измерениях существует бесконечное множество других миров. Учитывая бесконечное число возможностей, я заявляю, что один из этих параллельных миров называется Нарнией». Профессор подтверждает, что она права. Но Питер возражает: «Неужели вы и вправду думаете, что другие миры могут существовать совсем рядом, например, в шкафу?» — «Нет ничего более вероятного,» — отвечает профессор.
«Питер, — вступает в разговор Люси. — Ты должен внимательно отнестись к словам профессора. Это не сказки. Это наука. Ты справедливо сомневался, когда в первый раз услышал от меня рассказ о Нарнии. Но добавь немного физики, и ты увидишь все в другом свете. Мы столько слышали о причудливом квантовом мире, что в середине девяностых годов смешно сомневаться в том, что Нарния существует».
Сегодня многие образованные люди склонны согласиться с Люси. Но у Питера рассказ о Нарнии, приправленный цитатами из квантовой механики, по-прежнему не вызывает доверия. На это есть свои причины.
«Даже если я скажу, что верю тебе, я все равно не увижу Нарнию своими глазами. Специалисты по квантовой физике утверждают, что альтернативные миры совершенно не связаны друг с другом. Сообщение между ними невозможно. Человек не может покинуть один мир и посетить другой, мы даже не можем хотя бы одним глазком взглянуть на жизнь в других мирах.6 Ты не только не можешь показать мне Нарнию, ты даже не можешь предоставить мне убедительное основание для того, чтобы я поверил в ее существование, потому что я как ребенок никогда не смогу разработать математическую науку сам. Выходит, вы подсовываете мне то же старое доказательство ipse dixit, что и раньше!»
«Успокойся, Питер, — терпеливо произносит профессор, голос которого звучит по-отечески тепло. — Первоначально в рассказе Люси единственным свидетельством существования Нарнии было ее непосредственное восприятие. Мы не можем ему доверять, потому что людям свойственно ошибаться. Но разум совершеннее чувственного восприятия. Таким образом, квантовое объяснение — это свидетельство более высшего уровня. Поскольку твое восприятие также не заслуживает доверия, ты не имеешь права апеллировать к нему, чтобы оспорить логику и разум. Даже если ты не в состоянии понять квантовый метод, он обладает собственным авторитетом, отличным от доказательства ipse dixit».
«Вы говорите мне, что квантовая Нарния обладает авторитетом непреложной истины?»
«Питер, я только сказал, что нет ничего более вероятного. Я не гарантировал истинности этого утверждения. Дело в том, что научная логика имеет собственный авторитет, который заслуживает того, чтобы к ней прислушивались и ей следовали, молодой человек».
«Разумеется, сэр, научная логика стоит на более высокой ступени развития, чем слова маленькой девочки, но мне кажется, что вы упускаете из вида одно важное обстоятельство. Если мы просто верим в научные теории, не проверяя их истинности, то мы наделяем ученных авторитетом «хранителей истины», а не просто теоретически допускаем их правоту. Теоретический авторитет означает, что я просто слушаю ваши доказательства, оставляя последнее слово за собой. Но авторитет «хранителя истины» предполагает, что вы сообщаете реальные факты, которые я, как школьник, должен безоговорочно принимать, если я хочу приобрести знания. Вы признаете, что не можете гарантировать истинность вашего рассказа о Нарнии. У нас нет прямых доказательств того, что Нарния существует на самом деле. Однако вы ждете от меня признания за вами авторитета «хранителя истины». Но как я могу быть уверен в том, что вы говорите правду?»
Самоочевидный авторитет
Итак, Питер и профессор разошлись в вопросе о том, является ли свидетельство логики авторитетным. Позиция профессора заключается в том, что если какое-либо утверждение опирается на научную логику (которая, по его собственному признанию, не всегда соответствует истине), то оно является авторитетным и должно быть принято за истину. Питер возражает, что сама по себе логика не является достоверным свидетельством истины. Он обвиняет профессора и современную науку в том, что они заставляют школьников верить их теориям о тех вещах, которых они не видят (как, например, Нарнию), то есть, по сути, признавать авторитет ipse dixit, который отвергал Декарт.
Возражения Питера по поводу авторитета логики вполне резонны. Серьезная проблема заключается в том, что претензии научных систем на истинность лежат вне компетенции логики. Почему, например, профессор утверждает, что логический метод более достоверен? Профессор сам признает, что логика не гарантирует истины. Он оперирует категориями вероятности. Но если логика не гарантирует истины, то как мы можем утверждать даже вероятность истины? Выходит, доводы профессора, касающиеся логической достоверности знания, не основаны на логике.7
Но если его доводы в пользу авторитета логики не основаны на логике, то значит, он не открыт для дискуссии, а просто молитвенно возглашает с кафедры: «Логика является авторитетом, потому что я так говорю». Тогда почему мы должны ему верить? Такова суть возражений Питера. Точно так же доказательство, основанное на авторитете чувственного опыта (пратьякши), не может быть признано достоверным на основании данных чувственного опыта. Наши чувства ограничены. Они не могут доказать, что за пределами нашего восприятия ничего нет. На каком основании я могу утверждать, что существует лишь то, что доступно моему восприятию? Исходя из опыта моего грубого «я»?
Подобно Питеру, ведическая наука о знанании (гносеология) различает авторитет логики и авторитет «хранителя истины» (шабды). Слово шабда означает «звук», но авторитетным свидетельством в Ведах признается шабда-брахма, духовный звук. Сам по себе он относится к совершенно иной категории, чем анумана (логика) и пратьякша (непосредственное восприятие). В отличие от обычного звука, духовный звук является сватах-праманой. Это означает, что его авторитет самоочевиден, а не должен быть доказан с помощью другой праманы. «Шримад-Бхагаватам» (6.3.19) указывает на существенное различие между речью, обладающей самоочевидным авторитетом, и речью, которая им не обладает:
дхармам ту сакшад бхагават-пранитам
на ваи видур ришайо напи девах
на сидха-мукхйа асура манушйах
куто ну видйадхара-чаранйадайах
Авторитетными религиозными законами (дхармой) являются законы, провозглашенные Самим Богом. Даже великие мудрецы с высших планет не могут утвердить истинных законов религии, как не могут их утвердить полубоги или обитатели Сиддхалоки, не говоря уже об асурах, обычных людях, видьядхарах и чаранах.
То, что провозглашает Кришна, Верховная Личность Бога, имеет непреложный авторитет истины, ибо Сам Кришна является Высшей Истиной, парам брахманом. Поэтому в «Бхагавад-гите» (10.12-13) говорится, что великие мудрецы Нарада, Асита, Девала и Вьяса «подтверждают» эту истину. Это не означает, что истина, провозглашенная Кришной, нуждается в подтверждении. Скорее, мудрецы, повторяя то, что сказал Кришна, подтверждают, что им известна истина. Поэтому Веды также признают свидетельства этих мудрецов авторитетными и неизменно истинными, ибо в их основе лежит авторитет Кришны. Во всем остальном мудрецы, полубоги, ангелы, люди и демоны не имеют самоочевидного авторитета.
Подобнно этому чувственный опыт и логика также не имеют самоочевидного авторитета, они подчинены авторитету шабды. Например, с помощью чувственного восприятия я убеждаюсь в том, что люди умирают. Разум заставляет меня задать вопрос, все ли люди, включая и меня, смертны. Однако мои чувства и ум не могут ответить на этот вопрос однозначно. Я должен обратиться к авторитетным свидетельствам. После того, как я узнаю, что все люди, и я в том числе, смертны, мой разум вынуждает меня спросить: «Какой смысл в такой жизни?» Но, как и прежде, ни чувства, ни ум не могут дать мне достоверный ответ. Этим авторитетом обладает только шабда.
Анумана может помочь нам подвести рациональную основу под веру в другие миры, как это делает квантовая физика. Однако с помощью одной логики мы не способны с полной достоверностью постичь иные миры даже в другом материальном измерении, не говоря уже о трансцендентных мирах в духовном измерении (духовный мир Вайкунтхи). Духовное измерение становится самоочевидным только посредством шабды, чистого ведического звука, исходящего от Кришны и Его авторитетных представителей.
Однако звук, исходящий от человека, который не обладает самоочевидным авторитетом, восходящим к Кришне, но приобрел его с помощью пратьякши и ануманы, не является шабдой. Свидетельства такого человека недостоверны. Но они тоже составляют часть знания. Отличить достоверное от недостоверного лучше всего на конкретных примерах. Чтобы продемонстрировать недостоверность материального знания, мы в этой книге* будем часто цитировать высказывания тех людей, которые пользуются «земным авторитетом».
* Suhotra Swami, Substance and Shadow Govinda Press 1996, Austria.
Проблемы самореферентной логики
Но не демонстрируем ли мы, приверженцы ведической философии, свою ограниченность, всякий раз прибегая к шабде при проверке знания на достоверность? Есть ли что-нибудь более сомнительное, чем апелляция к самоочевидному авторитету? Да, есть: опровержение принципа самоочевидного авторитета. В сущности, я не могу сомневаться в существовании самоочевидного авторитета потому, что мое сомнение само по себе подразумевает, что я принимаю в качестве самоочевидного авторитета само сомнение (ануману).
Центральная тема философии Декарта, так называемый картезианский принцип, сводится к тому, что ум, обращаясь лишь к самому себе, приходит к фундаментальным достоверным выводам о бытии: существую я, существует Бог, а геометрическая логика по самой своей природе выше всех других видов знания. В наши дни среди философов модно отрицать аргументы Декарта, касающиеся души и Бога, считая их пережитком его христианского воспитания. Однако на Западе до сих пор признают главный принцип картезианской философии: ум, решая вопрос о том, что истинно, а что ложно, является единственным авторитетом для самого себя. Если истину можно познать лишь систематически подвергая все сомнению, тогда и впрямь de omnibus dubitandum — «сомнение есть все». Но что возможно достоверно узнать с помощью одного сомнения?
Декарт попытался доказать, что с помощью сомнения возможно получить достоверное знание, не обращаясь к другим источникам. Он отождествил мысль («Я мыслю») с самим собой («следовательно, существую»). Для христианина, каковым он был, слова «я существую» означают: я — это вечная душа, которая отличается от материи именно тем, что мыслит. Это нефизическое тождество и стало для него основой достоверности, на которой была построена «неопровержимая» картезианская система. Однако на самом деле это суждение с достоверностью утверждает одно: «Я сейчас мыслю, следовательно, я сейчас существую». Наше «я» не всегда мыслит. Порой оно бывает совершенно бессознательным, как, например, во время сна без сновидений. Если мышление составляет природу «я» и если оно присутствует не всегда, то отсюда не следует, что «я» существует всегда. Суждение «мыслю, следовательно, существую» не менее и не более обоснованно, чем суждение «я сплю, следовательно, не существую». Таким образом анумана соотносясь только с собой, не может установить достоверную основу вечного существования — или несуществования.
Вторая проблема самореферентной логики ведет к парадоксу. Каждый, кто регулярно пользовался компьютером, сталкивался с тем, что иногда он «зависает», то есть, перестает функционировать и не может выполнять очередных команд. Единственный выход в подобном случае — заново «загрузить» систему. Компьютер «зависает», попав в логическую петлю, из которой он не может выбраться. Точно так же наш ум соскальзывает в логическую петлю, когда мы переходим к рассмотрению главного тезиса Декарта: «все есть сомнение». Если это утверждение истинно, то оно ложно, потому что не оставляет никаких сомнений относительно природы всего. Но если оно ложно, то оно истинно, потому что его ложность еще раз вызывает сомнение во всем. И снова, если оно истинно, то оно ложно, и если ложно, то истинно... и так без конца. Из этой ловушки нам не выбраться, потому что логика этого суждения отсылает нас только к себе самой. Отсюда вытекает, что осмысленная логика должна опираться на истину, находящуюся за ее пределами, — вспомним о том, что «зависание» компьютера способен ликвидировать только оператор, находящийся вовне. Следовательно, истина есть нечто находящееся за пределами логики (ануманы).
Третья проблема заключается в том, что сам Декарт не смог последовательно придерживаться принципа самодостаточности разума. Чтобы подтвердить свои теории, он проводил эксперименты, то есть обращался за помощью к наблюдению (пратьякше).
Я не есть мой ум
Намерения Декарта были благими. Своим изречением «мыслю, следовательно, существую» он предлагал каждому простой метод самопознания, который, по его мнению, удостоверял нашу тождественность душе. Он надеялся, что его метод логического анализа поставит религию на рациональное основание. К сожалению, его метод не ведет к самопознанию, потому что путает душу с умом.
Ведическая шабда открывает истины, которые не в силах постичь замкнутый на себе ум. Одна из таких истин состоит в том, что ум — это тонкая материальная оболочка сознания, нечто вроде дыма, окутывающего пламя, которое горит нечисто. Пламя можно сравнить с душой, потому что пламя распространяет свет, как душа распространяет сознание. Коптящее пламя подобно душе, находящейся во власти майи, душе, забывшей о Кришне, или Боге. Из души, находящейся во власти майи, подобно дыму, поднимающемуся над пламенем, возникает ум. Дым и пламя — это тесно связанные, но противоположные качества. Пламя дает свет, тогда как дым его затемняет.
Ум на санскрите называется чанчала, что значит «неустойчивый». Порой он бодрствует. Порой дремлет. Порой пребывает в глубоком сне без сновидений. Когда свет самопознания затемнен, бодрствование, дремота и глубокий сон вводят сознание в заблуждение. И поэтому мы делаем такие ложные высказывания, как: «я сплю», «прошлой ночью я дремал», «я был без сознания» и т.д. Но все это время пламя нашего «я», душа, вечно горит, несмотря на дым, застилающий свет этого пламени. Неустойчивый ум бывает увлечен внешними чувственными впечатлениями. Душа, соблазняемая умом и чувствами, направляет свое внимание на вечно меняющийся материальный мир. А извращенное сознание приводит в движение колесо рождений и смертей, самсара-чакру.
Ум получает ложную информацию от несовершенных чувств. Введенный в заблуждение недостоверными данными чувственного опыта ум совершает ошибки. Когда, несмотря на это, мы упорно продолжаем думать, что обладаем неопровержимым знанием, мы вводим себя в обман. Предположим, мы с вами условились (на основании математической логики, которую считал неоспоримой Декарт), что «один плюс один равняется двум» – непререкаемый факт. Мы создаем философскую школу «Верных последователей двойки». Мы бросаем вызов другим школам, которые смеют в этом сомневаться. Проигравшие должны отдать победителю все деньги из своего бумажника, кроме одной банкноты. Вызов принимает последователь школы «Один на один». Он с помощью пипетки помещает каплю воды на плоскую стеклянную поверхность, а затем осторожно добавляет еще каплю. К нашему огромному удивлению результат не равняется двум каплям. Мы проиграли, обманутые чувствами и умом. После того, как мы с вами отдали свои деньги, у меня в бумажнике остается один доллар, а у вас банкнота в десять долларов. Объединяя наши фонды, мы впадаем в серьезное философское противоречие. Мои чувства говорят мне, что у нас две банкноты, но ваш ум говорит вам, что у нас одиннадцать долларов. Между нами разгорается спор. Я кричу: «Верь свои глазам! Две!» Вы кричите в ответ: «Верь своему уму! Одиннадцать!» Проклиная друг друга, мы распускаем нашу школу.
Можно ли доверять шабде?
Спор о двух банкнотах не просто шутка, позволившая читателям немного отдохнуть от гносеологии. Трения между рационалистами (теми, кто доверяет своему уму, то есть логике) и эмпириками (теми, кто доверяет своим глазам, то есть чувствам) были предметом философских споров, начиная с классических времен. Подобно оставленным без присмотра детям, пратьякша и анумана ссорятся между собой, пока отсутствует их авторитетный отец — прамана, ведическая шабда.
Как упоминалось выше, физики-теоретики вслед за Декартом отдают анумане предпочтение перед практьякшей. Они хотят построить Теорию единого поля, математическую формулу, дающую такое краткое объяснение вселенной, что ее можно было бы написать на футболке. Все это очень увлекательно, однако никто не знает, какое отношение эта формула имеет к реальности. «Одна теория надстраивается над другой. Мы не можем избавиться от подозрения, что, возможно, строим очень недолговечный карточный домик».8
К сожалению, ведическую шабда-праману принято считать чем-то вроде авторитета ipse dixit, против которого выступал Декарт. Поэтому интеллектуалы по-прежнему предпочитают шабде ануману, хотя она далеко не безупречна. Однако существует три простых стандартных правила семантики (науки о лингвистической коммуникации), предлагающих метод, с помощью которого можно убедиться, что шабда не сводится к пустым словам. Эти правила, признанные в современном контексте «разумными», в ведическом контексте действовали всегда. Если мне нужно узнать, действительно ли то или иное утверждение является истинным, я должен:
1) знать, что означает данное утверждение;
2) знать, как его проверить;
3) иметь надежные свидетельства, доказывающие его истинность.9
Во-первых, чтобы узнать, что означает данное утверждение, я должен владеть соответствующей терминологией и разбираться в данной области знания. Например, я не могу знать, что означают слова «недетерминистический», «полиномный» и т. д., если являюсь специалистом по плетению корзин, садоводству или френологии. В данном случае подходящей дисциплиной является комбинаторика, наука о сложных логических проблемах. Подобно этому, если я хочу узнать, что означает высказывание «шабда — это звуковое воплощение Кришны», я должен принять систему обучения (парампару), через которую передается шабда.
Во-вторых, я проверяю утверждение «шабда — это звуковое воплощение Кришны», обращаясь к трем источникам шабды, признаваемым парампарой: гуру, шастрам и садху. Если я читаю это утверждение в шастрах, я обращаюсь за подтверждением к гуру и садху. Если я слышу его от гуру, я обращаюсь за подтверждением к шастрам и садху, а если я слышу его от садху, то обращаюсь к шастрам и гуру. Когда же я действительно следую шабде, истинность этого утверждения подтверждает Сам Господь Кришна, источник всех знаний, находящийся в моем сердце.
В-третьих, существует еще одно убедительное свидетельство, подтверждающее истинность слов: «шабда — это звуковое воплощение Кришны». Человек, признавший авторитет ума и чувств, ограничен ими и, значит, ограничен своим невежеством. Для низших живых существ подобное невежество естественно, однако, для человека — это порок, порождающий порок. Звук ipse dixit не способен освободить человека от порочных требований ума и чувств. Шабда, понятая и подтвержденная согласно двум предыдущим правилам, преображает того, кто ее слышит, тогда как звук ipse dixit не способен на это. Шрила Прабхупада пишет в «Бхагавад-гите как она есть»:
Совершенное знание, полученное от Верховной Личности Бога, есть путь к освобождению.10
У преданных, вставших на этот путь, освобождение сознания от диктата ума и чувств, от невежества и порока самоочевидно. Непосредственный опыт очистительной силы шабды убеждает преданного в ее авторитете. В конце пути освобождения, пути слушания ведической шабды, Кришна открывает себя как Абсолютное Знание, Абсолютный Познающий и Абсолютный Объект Познания. Это состояние полного постижения истины называется сознанием Кришны.
Наш разговор подходит к концу, однако, у нас остаются невыясненными по меньшей мере два вопроса: «Каким образом шабда может руководить пратьякшей и ануманой?», а также «Каким образом шабда непосредственно открывает нам трансцендентные миры духовного измерения?» Эти и другие вопросы мы рассмотрим в следующих главах.
Примечания
1. Цитируется по книге: Kitty Ferguson. The Fire in the Equations, 1994, p. 253-254.
2. A.J. Ayer. The Problem of Knowledge, 1956, p. 45.
3. Рене Декарт. «Правила для руководства разумом».
4. Paul Davies. The Mind of God, 1992, p. 166.
5. Paul Davies. Other Worlds, 1988, p. 67.
6. Paul Davies. Other Worlds, 1988, p. 137.
7. В самом ли деле позиция профессора представляет современную науку? Нет ли у ученых более убедительных аргументов, чем признание за логикой права авторитетного доказательства? В книге Китти Фергюсон (The Fire in the Equations, p. 21) приводятся слова Стивена Хокинга о том, что квантовая теория имеет дело с тем, «чего мы не знаем и не можем предсказать». В связи с этим Фергюсон замечает: «По общему мнению, наука ничего не может „доказать“» — (с. 26).
Великий философ и математик Бертран Рассел (1872-1970) писал по поводу того, что он называл «знанием о вселенной в целом»: «Предлагаемые доказательства, согласно которым по законам логики такие-то и такие-то вещи должны существовать, а такие-то не должны, не выдерживают серьезной критики» («Problems of Philosophy», 1912, p. 82). Однако, несмотря на это, студенты всего мира должны сдавать экзамены по теориям, недоказанность которых признают сами ученые. Почему? Ответ заключается в том, что теория принимается не потому, что достоверность ее доказана, а потому что ее никто не сумел опровергнуть. «В лучшем случае о теории можно сказать, что ее еще никто не опроверг» (К. Ferguson, p. 26). Этот принцип лежит в основе современного научного знания.
По иронии судьбы, этот же принцип в классической философии считался порочным. Мы имеем в виду argumentum ad ignorantium — так называемый «аргумент к незнанию», рассчитанный на невежество убеждаемого. С помощью этого аргумента заключение об истинности какого-либо высказывания делалось на основании того, что никто не мог доказать его ложность, и наоборот, заключение о ложности делалось на основании того, что никто не мог доказать его истинность. Такой аргумент считался не имеющим силы.
8. Kitty Ferguson. The Fire in the Equations, 1994, p. 65.
9. John Wilson. Language and Pursuit of Truth, 1960, p. 76.
10. Шрила Прабхупада. «Бхагавад-гита как она есть», комментарий к стиху 4.36.
