Шрила Бхактисиддханта Сарасвати часто путешествовал, а Абхай был постоянно занят семьей и бизнесом, поэтому долго не мог снова встретиться с Бхактисиддхантой. Но после первой встречи Абхай стал считать Бхактисиддханту Сарасвати своим духовным учителем. «Я встретил удивительного святого», — думал он. Когда выпадала возможность, Абхай встречался с учениками Шрилы Бхактисиддханты, членами Гаудия-Матха.

Что же касается движения Ганди, то оно пошло на спад, после того, как последователи Ганди, поборники ненасилия, совершили грубую ошибку, применив насилие во время акции протеста. Англичане воспользовались этим, арестовали Ганди и приговорили его к шести годам тюрьмы. Хотя последователи все еще боготворили его, национально-освободительное движение потеряло свою былую силу. Но Абхай и без того уже не проявлял к нему интереса. Шрила Бхактисиддханта разрушил его убеждение, что национальное движение - дело первостепенной важности для Индии. Он разбудил в Абхае его изначальное сознание Кришны, и сейчас Абхай был убежден, что на первом месте должна стоять миссия Бхактисиддханты. С той минуты, когда Шрила Бхактисиддханта предложил Абхаю посвятить себя проповеди, тот постоянно мечтал присоединиться к Гаудия-Матху, став одним из учеников Ачарьи. Но сейчас, когда политические взгляды ему уже не мешали, перед ним встало другое препятствие — семейный долг. Когда-то он думал: «Сначала станем независимой нацией, а уж потом приступим к проповеди». Теперь он размышлял по-другому: «Я не могу посвятить себя этому, как другие. У меня есть обязанности перед семьей».

А семья росла. В 1921 году у Абхая появился первый ребенок, сын. В будущем ожидалось еще прибавление, а это требовало увеличения доходов, на что необходимы были время и силы. И это (по крайней мере, внешне) отвлекало его от миссии Бхактисиддханты Сарасвати. В индийской культуре институту семьи придавалось очень большое значение, и развод был просто немыслим. Даже испытывая сильную нужду, мужчина никогда не покидал жену и детей. Хотя Абхай сожалел, что он не санньяси Гаудия-Матха, он никогда серьезно не думал о том, чтобы оставить молодую жену в самом начале семейной жизни. Гоур-Мохан был рад, когда услышал, что сын встретил гуру-вайшнава, но он не хотел, чтобы Абхай отказывался от своей ответственности и отрекался от мира. Вайшнав может оставаться семьянином, вести духовную жизнь дома и при этом активно проповедовать. Абхай должен был найти возможность служить миссии Бхактисиддханты, не оставляя своего положения семейного человека.

Абхай думал, что если он станет преуспевающим бизнесменом, то сможет не только содержать семью, но и помогать деньгами Шриле Бхактисиддханте Сарасвати в проповеди сознания Кришны. Когда-то один астролог предсказал, что Абхай станет одним из богатейших людей Индии, но пока почти весь его заработок уходил на содержание семьи. Он решил, что будет лучше открыть свое дело.

Абхай поделился своими замыслами с доктором Бозе, который с пониманием, словно родной отец, выслушал его и предложил стать его представителем в Северной Индии. Абхай мог бы оптом закупать в лаборатории д-ра Бозе лекарства, мази, очищенный спирт, зубную пасту и другую продукцию и, путешествуя по северу Индии, налаживать свое дело. Благодаря большому опыту, полученному в лаборатории Бозе, Абхай мог даже попытаться начать производство и продажу собственных лекарственных препаратов. Они решили, что расположенный в центре Индии Аллахабад идеально подходит для открытия в нем первого представительства Абхая.

В 1923 году Абхай, вместе с женой и сыном, переехал в Аллахабад, расположенный в двенадцати часах езды на поезде к северо-западу от Калькутты. В прошлом Аллахабад был столицей Объединенных Провинций, и англичане построили в нем множество прекрасных зданий, включая здание Верховного Суда и Университета. В современной, хорошо освещенной части города с мощенными тротуарами жили европейские и влиятельные индийские семьи, в частности, семья Неру. А в старых кварталах со старинными узкими улицами, вдоль которых жались друг к другу здания и магазины, жили бенгальцы, и именно там решил обосноваться Абхай со своей семьей.

Аллахабад, древнее название которого — Праяг, был не только хорошим местом для бизнеса, но и одним из известнейших в Индии мест паломничества. В Аллахабаде, что стоит в месте слияния трех священных рек – Ганги, Ямуны и Сарасвати – по сей день проводятся два самых многолюдных религиозных праздника — ежегодная Магха-мела и Кумбха-мела, которая проходит раз в двенадцать лет. В поисках духовного очищения миллионы паломников со всех уголков Индии стекаются сюда каждый год в полнолуние месяца Магха (январь), чтобы омыться в месте слияния трех священных рек.

Абхай снял дом в несколько комнат на Бадшахи-Мунди, дом № 60, а для бизнеса арендовал небольшой магазинчик в коммерческом центре города на Джонстон-Ганг-Роуд, где открыл свою аптеку, "Праяг-Фармаси", и начал продавать лекарства, настойки, сиропы и другие препараты из лаборатории Бозе. Абхай познакомился с аллахабадским врачом, доктором Гхошем, который пожелал установить с Абхаем партнерские отношения, и попросил его перенести свой врачебный кабинет в "Праяг-Фармаси", чтобы начать прием пациентов прямо там. Доктор Гхош согласился и закрыл свой собственный магазин, «Тропикал Фармаси».

В "Праяг-Фармаси" доктор Гхош принимал пациентов и выписывал лекарства, и пациент мог купить их здесь же, у Абхая. Гхош при этом получал двадцать пять процентов комиссионных от продажи. Абхай и доктор стали друзьями; они часто ходили друг к другу в гости, и каждый относился к детям другого, как к своим собственным. Часто они обсуждали планы увеличения своих доходов.

Доктор Гхош: Абхай был деловым человеком. Конечно, все мы были богобоязненными. В каждом доме был маленький храм, у всех были Божества. Но он, как правило, все время говорил о бизнесе и о том, как обеспечить семью.

Дома Абхай ходил в курте и дхоти, но на работу надевал брюки и рубашку. Он был красивым мужчиной, двадцати семи лет, с усами. Через год после их переезда в Аллахабад, у него родилась дочь, и теперь в его семье было двое детей. Гоур-Мохан, которому тогда уже исполнилось семьдесят пять, тоже переехал к Абхаю, вместе с овдовевшей сестрой Абхая, Раджешвари, и ее сыном, Туласи. Большую часть времени Гоур-Мохан сидел дома, перебирая четки и поклоняясь шалаграма-шиле*, Божеству Кришны. Он был доволен, что у Абхая все идет хорошо, а Абхай был рад, что отец живет рядом и спокойно поклоняется Кришне.

Абхай жил активной жизнью. У него были большие планы - он хотел укрепить свое дело В восемь утра он отправлялся в аптеку, и вместе с доктором Гхошем начинал свой рабочий день. В полдень он шел домой, а вечером снова возвращался в аптеку. Абхай купил большой «бьюик» за восемь тысяч рупий и, поскольку никогда сам не водил машину, отдал его в пользование своему племяннику, который был хорошим водителем и зарабатывал извозом. Когда Абхаю нужно было съездить по делам, то племянник выполнял роль его шофера.

Судьба устроила так, что клиентами "Праяг-Фармаси" были Мотилал Неру и его сын Джавахарлал. Джавахарлал покупал только западные лекарства, и Абхай решил, что он считает индийскую медицину отсталой. Однажды Джавахарлал попросил Абхая пожертвовать определенную сумму денег на политические цели, и тот, будучи честным коммерсантом, с готовностью дал пожертвование. В течение дня Абхай обычно беседовал с посетителями и друзьями, которые заходили к нему, и многое узнавал от них. Один бывший военный офицер рассказывал Абхаю истории о Первой мировой войне, например, о том, как во Франции маршал Фош приказал в один день убить тысячи бельгийских беженцев, содержание которых в условиях войны стало для него обременительным. Один мусульманин, член королевской семьи Афганистана, каждый день заходил в аптеку с сыном просто посидеть и поболтать. Абхай выслушивал своих посетителей, вежливо беседовал с ними, отпускал им лекарства, но мыслями всегда возвращался к встрече с Бхактисиддхантой Сарасвати. Он снова и снова вспоминал его облик, слова, жесты...

Вечером Абхай возвращался домой, к жене и детям. Радхарани была целомудренной и верной женой. Она готовила, поддерживала чистоту в доме и воспитывала детей. Но духовных воззрений мужа она не разделяла, и потому Абхай не мог рассказать ей о чувствах, которые он испытывал к Бхактисиддханте Сарасвати.

В один прекрасный день Абхай с женой и двумя детьми, а также Гоур-Мохан, младший брат Абхая Кришна-Чаран, сестра Абхая Раджешвари и ее сын, Туласи-дас, — вместе отправились в аллахабадскую фотостудию, чтобы сняться для семейного портрета. На фотографии Абхаю почти тридцать. Он худощав и смугл, с густыми усами. Его лоб широк, а глаза - темные и ясные. Он одет в белую курту, дхоти и простые деревянные сандалии. Абхай сидит на стуле, а жена стоит позади него, — привлекательная молодая женщина в белом сари из кхади с цветной каймой. Ее тонкая рука покоится на спинке кресла за головой Абхая, а изящная ладонь обхватывает уголок спинки. Ее левая рука со сжатыми в кулак пальцами опущена. Ноги ее босы. Левой рукой Абхай поддерживает двухгодовалого сынишку Пачу (Праяг-Раджа), славного малыша, который беспокойно ерзает у отца на коленях, качая маленькими босыми ножками у колен матери. Кажется, Абхая немного забавляет его сын. Абхай – красивый индийский мужчина, а его жена – привлекательная женщина. Оба молоды.

Позади Абхая стоят его племянник Туласи и брат Кришна-Чаран. Сестра Раджешвари в белом вдовьем сари держит на коленях Сулакшману, дочь Абхая. Она на фотографии справа. Сулакшмане тоже не сидится, она явно стесняется и вытягивает ноги в сторону фотографа. В центре сидит Гоур-Мохан. Его лицо иссечено морщинами, тело исчахло от времени. Он одет в белые курту и дхоти. Кажется, что руки его непослушно двигаются на коленях, возможно, вследствие паралича. Он невысок, худ и стар.

***

Чтобы увеличить сбыт, Абхай часто разъезжал по северной Индии. Для него не было чем-то необычным отсутствовать дома по несколько дней в неделю, а иногда и больше недели, когда он ездил из одного города в другой. Фармацевтическая промышленность в Индии только начинала развиваться, и частные врачи, больницы и аптеки охотно покупали медикаменты у знающего, интеллигентного представителя калькуттской лаборатории Бозе. Как правило, он ездил поездом и останавливался в гостиницах. Во время путешествий он чувствовал себя свободным от домашних дел, и эта свобода нравилась ему, но цель его поездок состояла в выполнении заказов и получении новых заявок. Таков был бизнес! Ездить в вагоне третьего класса было очень неудобно - места в них только сидячие, зачастую грязные и без номеров, а в вагон толпой набиваются пассажиры… Абхаю каждую неделю приходилось путешествовать в таких условиях за сотни километров, наблюдая, как за окнами проносятся бесчисленные деревушки и поля, простирающиеся по обеим сторонам железнодорожных путей. На каждой остановке он слышал крики торговцев чаем, идущих вдоль состава: "Ча-а-ай! Ча-а-ай!". Употребление чая ввели англичане, и теперь миллионы индийцев были убеждены, что утро не может начаться иначе, как только с чашки этого горячего напитка. Абхай был строгим вайшнавом и никогда не прикасался к чаю, но вот жена, к его великому огорчению, пристрастилась к нему.

Хотя Абхай часто одевался как европейский бизнесмен, он никогда не поступался вайшнавскими принципами. Большинство его земляков, бенгальцев, ели рыбу, но Абхай всегда тщательно избегал пищи, запрещенной для вайшнавов, причем не ел ее даже в гостиницах. Однажды, в Бомбее, в вегетарианском отеле «Эмпайр Хинду», ему подали лук; а иногда официанты предлагали ему грибы, чеснок и даже яйца, но всего этого он тщательно избегал. Стараясь поддерживать установленный дома распорядок, он ежедневно рано вставал и омывался холодной водой. Круглый год он придерживался заведенного распорядка, и однажды в Сахаранпуре, в очень холодную погоду, крайне удивил этим владельца гостиницы.

Во время поездок Абхаю приходилось общаться с разными людьми. Однажды врач в Дакке рассказал ему, как по пути на работу проходил мимо крестьянина, разговаривавшего с другом, и по звуку кашля этого крестьянина понял, что тому осталось жить всего несколько часов. Другой врач рассказывал, как только что осматривал больного с воспалением легких, который вопреки всем законам природы и медицины продолжал жить. В Гайе Абхай встретил мусульманского врача, который пожаловался, что недавно потерял пациента, хотя давал ему самые лучшие лекарства. Эти рассказы подтверждали убеждение Абхая, что никого нельзя вылечить без санкции Бога. Абхай никогда не считал свою торговлю лекарствами гуманитарной деятельностью: Бхактисиддханта Сарасвати уже убедил его в том, что единственный способ спасти человека – это дать ему сознание Кришны. Лекарства Абхая годились только для бизнеса.

Однажды, во время деловой поездки, – это было в 1925 – Абхай был проездом в Агре, всего в шестидесяти пяти километрах к югу от Вриндавана. Воспользовавшись этой возможностью, он впервые посетил Вриндаван, о чем с детства мечтал. Вриндаван понравился ему, но он смог побыть там только день или два - ведь даже один день проволочки в торговле мог обойтись ему очень дорого. Абхай с благоговением, как паломник, посетил несколько храмов, главным образом, те, что были основаны последователями Господа Чайтаньи. Но дольше оставаться там он не мог.

Путешествия были сопряжены и с опасностью. Однажды, когда Абхай сидел в купе на станции Матхура, какая-то обезьяна неожиданно стащила его багаж. В другой раз, ранним утром, еще до зари, Абхай ехал по дороге в Канпур в двуколке. Лошадь шла крупной рысью. Внезапно повозка натолкнулась на большую кучу мусора посреди дороги, экипаж перевернулся вверх колесами и вместе с конем и извозчиком упал в мусор, а Абхая подбросило в воздух. Но падение было благополучным: Абхаю показалось, что он просто пересел с одного места на другое. Поскольку Абхай молча сидел на земле, перепуганный извозчик подумал, что тот ударился и потерял сознание. Однако пассажир был цел и невредим, и он посчитал это чудом - удар был достаточно сильным. Абхай увидел в этом руку Кришны и вспоминал другие подобные случаи, начиная с детства, когда однажды загорелась его одежда. Кришна всегда защищал его.

В течение пяти лет Абхай постоянно выезжал из Аллахабада по делам, а когда возвращался домой, проводил долгие часы в аптеке. Не забывал он, однако, уделять время и жене и играть с детьми.

Шрила Прабхупада: Когда моему сыну было около двух лет, он был очень непослушным и постоянно озорничал. Мои друзья называли его "Пача". "Пача, если ты посидишь спокойно минуту, я подарю тебе кое-что". Но у малыша это не получалось. Он не мог высидеть даже минуты. У меня был настольный вентилятор, и Пача все время пытался дотронуться до него. Я говорил: "Нет, нет, не трогай". Но он не мог угомониться, поэтому мой друг посоветовал: "Уменьши скорость, и пусть попробует". Я выдернул шнур из розетки и позволил сыну прикоснуться к нему. Вентилятор ничего ему не повредил, но ударил его по пальцу, издав громкий звук "Тун!" Больше он к нему не прикасался. Я спрашивал его: "Попробуешь еще?" — но он уже не хотел.

Как только его дочь, Сулакшмана, научилась говорить, Абхай начал учить ее бенгальскому переводу молитвы «Гурв-аштака», которая начинается словами: "Духовный учитель получает благословения из океана милости. Подобно тому, как облако, проливая дождь, гасит лесной пожар, духовный учитель гасит бушующий пожар материальной жизни, повторяющихся рождения и смерти".

В свободное от деловых поездок время Абхай жил дома, с семьей. Он старательно вел свои дела, его бизнес процветал, и семья была им довольна.

* * *

Январь 1928 г. Праздник Кумбха-мела. В Аллахабад приехал Бхактипрадипа Тиртха Махарадж из Гаудия-Матха с несколькими сопровождающими. В один из дней они неожиданно появились в «Праяг-Фармаси», и Абхай, спустя много лет, вновь увидел этих людей. "О, я помню их! – вспомнил он, — это же Гаудия-Матх! Входите".

Бхактипрадипа Тиртха Свами был тем самым санньяси, который посетил Нарендранатха Маллика в Калькутте, что впоследствии привело к встрече Абхая с Бхактисиддхантой Сарасвати. Сложив руки в жесте смирения, санньяси стоял перед Абхаем в простых шафрановых одеждах из кхади, с обритой головой, с шикхой* и вайшнавским знаком тилаки на лбу. Тиртха Махараджа сказал Абхаю:

– Мы здесь впервые и планируем открыть храм в Аллахабаде. Мы слышали о Вас, поэтому и пришли сюда. Пожалуйста, помогите нам.

Абхая переполняла радость:

– Да, разумеется, я помогу!

Он пожертвовал, сколько мог, и затем представил Тиртху Махараджа доктору Гхошу, который тоже захотел сделать пожертвование. Абхай попросил преданных из Гаудия-Матха посетить его дом, спеть там бхаджан, прочитать лекцию, а его жена вполне могла бы приготовить прасад. Гости согласились. Но когда они приехали, произошло небольшое недоразумение.

Гоур-Мохан, который был болен, находился в своей комнате наверху.

– Пожалуйста, спускайся вниз, – позвал его Абхай, — пришли преданные из Гаудиа-Матха.

Гоур-Мохан спустился вниз, но увидев садху, он по ошибке принял их за имперсоналистов-непреданных. Не расслышав, что сказал Абхай, Гоур-Мохан сел на свое место, угрюмо глядя на людей в шафрановой одежде, и время от времени вставлял критические замечания. Абхай, вдохновленный выпавшей ему возможностью пообщаться с вайшнавами и послушать от них кришна-катху*, не мог понять, почему отец так себя ведет. Но когда Бхактипрадипа Тиртха Свами начал говорить, Гоур-Мохан все понял.

– О, да это же вайшнавы! – воскликнул он.

Старый и немощный, он, тут же припал к их стопам:

– Господин, я обознался. Я думал, что вы – санньяси из другой миссии. Я очень рад встрече с вами.

После Кумбха-мелы Прадипа-Тиртха Свами уехал, но в Аллахабаде остались пятеро или шестеро брахмачари, учеников Бхактисиддханты Сарасвати, которые заботились о поддержании матха, небольшого проповеднического центра. Они поклонялись Божеству, проводили вечерние программы с киртаной и лекцией и активно проповедовали местному населению. Старший из них, Атулананда Брахмачари, посещал дома горожан Аллахабада, предлагая им стать «подписчиками» матха: за пол рупии в месяц человек мог подписаться на журнал, выпускаемый Гаудия-Матхом. Ходя от дома к дому, Атулананда однажды постучал и в дверь Абхай-Чарана Дэ. Тот принял его очень радушно и предложил ему рис и фрукты. Абхай был очень восприимчив к философии и получал огромное удовольствие от бесед с Атуланандой, который взял себе за правило регулярно навещать господина Дэ и говорить с ним о Господе Чайтанье и учении «Бхагавадгиты». Кроме того, Абхай расспрашивал гостя о деятельности Шрилы Бхактисиддханты Сарасвати. К тому времени Шрила Бхактисиддханта уже основал в Калькутте свое издательство и приступил к публикации «Шримад-Бхагаватам» в нескольких томах со своими комментариями. Также, в его центре в Дакке, был напечатан отредактированный вариант «Шри Чайтанья-бхагаваты». Бхактисиддханта Сарасвати открыл центры в Бхуванешваре, Мадрасе и Пури.

Абхай не уставал слушать. Атулананда рассказал ему, как в 1925 г. Шрила Бхактисиддханта Сарасвати организовал большое шествие, обойдя святую землю Навадвипы с преданными со всех концов Индии и с Божествами, которые ехали на спинах роскошно украшенных слонов. Завистливые священники-«профессионалы» в знак протеста против того, что Шрила Бхактисиддханта принимает учеников из всех каст, наняли банду хулиганов, которые забросали процессию кирпичами и камнями. Но Шрила Бхактисиддханта не сдавался. В 1926 он объехал всю Индию, повсюду проповедуя послание Господа Чайтаньи, а также установил Божества в огромном храме Шри Чайтанья-Матха в Майяпуре. А год назад он начал выпускать свой журнал «Саджана-тошани» на трех языках. Английское издание этого журнала называлось «Хармонист ».

После нескольких встреч, на которых обсуждалась философия гаудия-вайшнавизма и деятельность вайшнавов, Атулананда привел господина Дэ в аллахабадский ашрам. А вскоре после этого матх переехал в дом на южной улице Маллака, рядом с Рам-Багхом, в нескольких шагах от дома Абхая. Теперь Абхай мог ходить туда каждый вечер. После работы он направлялся в матх, где удивлял брахмачари виртуозностью своей игры на мриданге. Он пел с ними бхаджаны, а иногда сам вел совместное пение. Иногда он приглашал некоторых уважаемых людей Аллахабада посетить матх. Брахмачари чувствовали, что Абхай принес свежую струю в жизнь ашрама, а для Абхая началась новая глава жизни - он встретил учеников Бхактисиддханты Сарасвати.

* * *

В 1930 здоровье Гоур-Мохана резко ухудшилось, и родственники собрались вокруг него, полагая, что кончина его близка. Абхай в то время был по делам в Бомбее, а когда приехал в Аллахабад и постучал в дверь, было уже темно. Гоур-Мохан сказал своей дочери, Раджешвари:

– Открой дверь. Абхай приехал.

- Нет, он в Бомбее, – ответила она.

– А я тебе говорю, что это он приехал. Открой дверь! — повторил Гоур-Мохан.

Было около полуночи. Она спустилась вниз, открыла дверь и увидела, что действительно приехал ее брат.

Абхай подошел к отцу:

– Как ты?

– Я в порядке, — ответил Гоур-Мохан, — Ложись, отдыхай.

На следующее утро Абхай вызвал врача.

– Я не понимаю, как ваш отец еще держится, – сказал ему врач, — У него практически отсутствует пульс. Он уже несколько месяцев ничего не ест.

Абхай спросил отца:

– Чего ты хочешь? Скажи мне.

– Почему ты спрашиваешь? – ответил отец вопросом. — Это врач тебе что-то сказал?

– Нет, – сказал Абхай. – Я спрашиваю, потому что постоянно пропадаю в Бомбее, а ты здесь. Так что если ты чего-то хочешь, скажи мне. Я здесь. Я здесь только ради тебя.

Гоур-Мохан велел ему отдать их корову аллахабадскому Гаудия-Матху. Абхай взял корову вместе с теленком и отвел ее в матх.

Потом он снова спросил отца:

– Есть ли у тебя еще какие-нибудь желания?

И снова отец спросил:

– Тебе что-нибудь сказал врач?

– Нет, нет! Я просто спрашиваю, поскольку мне нужно уезжать по делам.

Тогда Гоур-Мохан сказал:

– Пригласи всех гаудия-вайшнавов Аллахабада и других вайшнавов. Пусть они вечером устроят хари-наму*, а ты накорми их хорошим прасадом. Таково мое желание.

Абхай организовал все так, как хотел отец, и вечером в их доме началась хари-нама. В одиннадцать часов преданные приняли прасад и разошлись, и в ту же ночь Гоур-Мохан оставил этот мир.

Абхай тяжело переживал потерю отца. Отец исполнял все его желания, воспитывал его как чистого вайшнава и всегда поклонялся Радхе и Кришне. Хотя Абхай был уже опытным человеком, он чувствовал себя потерянным без своего любимого защитника и друга. Гоур-Мохан как никто другой направлял Абхая по верному пути и относился к нему очень уважительно. Потеря отца привела Абхая в отчаяние. Он вдруг ощутил ту же зависимость, которую чувствовал, когда был маленьким ребенком - только отца рядом больше не было. Тот, для кого Абхай всегда был любимым сыном, центром заботы и внимания, тот, кто исполнял все желания Абхая, и тот, кто молился буквально каждому встречному садху о том, чтобы его сын стал великим преданным Шримати Радхарани – этот наилучший из благожелателей оставил его.

В день шраддхи, тринадцать дней спустя после ухода Гоур-Мохана, Абхай и его брат сфотографировались, как это было принято в таких случаях. Согласно религиозному обычаю, сыновья обрили головы. На фотографии Абхай и его брат сидят по обе стороны от парадного портрета отца. Портрет в хорошей раме стоит на подставке, задрапированной темной тканью. Гоур-Мохан кажется старым, но взгляд его — живой и сосредоточенный. Здесь он не так стар, как на другом портрете, где он изображен истощенным, с замутненными глазами.

Абхай с обритой головой похож на отшельника в монашеском одеянии из простой ткани, которая широкими складками покрывает нижнюю и верхнюю части тела. Он выглядит совсем не так, как на фотографии, сделанной много лет назад в том же месте и с тем же ковром на полу. Там, с женой и собравшимися вокруг детьми, он был молодым домохозяином, поглощенным семейными заботами; у него был вид человека уверенного в себе и готового к активной деятельности на благо общества. Но здесь… Те же дети сидят на полу без присмотра, левая рука Абхая твердо и неподвижно лежит на колене (тогда как на первой фотографии ею он держит неугомонного сына). Жены Абхая на снимке нет.

На этом снимке Абхай выглядит поразительно. Невозможно представить, что лишь недавно у него была великолепная шевелюра и усы, которые он сбрил, в знак траура по поводу ухода отца - складывается впечатление, что он был таким всегда. Его окружает какая-то таинственная духовная аура - он похож на святого, погруженного в медитацию. Он не взволнован, не радостен и не печален. Он полон покоя и знания, как будто бы стал садху в тот день, когда ушел его отец. Он выглядит таким, каким представлял его отец – настоящим святым. Он выглядит так, словно всегда был святым, но заметно это стало только сейчас. Даже при самом поверхностном взгляде на фото видно, что, обрив голову и надев дхоти и чадар, без рубашки и обуви, Абхай стал настоящим садху.