На новом месте я освоился довольно-таки быстро. Впрочем, эта камера ничем не отличалась от прежней, разве то лампочка была вмонтирована значительно глубже, от чего в помещении стоял постоянный полумрак, да дверная форточка укреплена щеколдой и навесным замком. Нечего было и мечтать о том, то ее откроют и можно будет пообщаться с ребятами. Не то что к двери, но и к самому локальному сектору никто не мог приблизиться из посторонних, а лишь в сопровождении одного из старших офицеров.

Накануне  Кришна Джанмаштами ребятам, каким-то образом, удалось уговорить замначальника, и мне передали немного варенья, свежей капусты и подсолнечного масла для праздничного подношения Господу. Я был им очень признателен за такую заботу, ведь это сделать было совсем не просто. Однако они добились положительного результата, не взирая на массу видимых преград. Сложив все принесенные продукты, я вспомнил, как буквально недавно готовился к празднованию дня явления Господа Баларамы. Я специально экономил продукты к этому дню, намереваясь приготовить и предложить большое количество подношений с последующей раздачей предложенного, как прасадама.

Дверь за моей спиной захлопнулась с каким-то отвратительным лязгом. Создавалось такое впечатление, что их минимум лет десять позабывали смазывать, и потому петли покрылись толстым слоем ржавчины. Растирая отекшие от наручников руки, я подхватил свою сумку с самым ценным грузом и прошел вглубь камеры, туда, где стояли две одноярусные койки, сделанные из нескольких узких полос толстого железа.

Присев на краешек одной из них, я медленным взглядом обвел свое новое жилище. Ничего, заслуживающего особого внимания, в нем не было. Пустые стены, наглухо заваренное окно, лампочка, забранная предохранительной сеткой, все это смахивало скорее на склеп, чем на нормальное помещение, приспособленное для жилья. В принципе, эта камера служила всего-навсего транзитным пунктом между жизнью и смертью, а незримый образ старушки в ниспадающем широкими складками белом балахоне, с остро отточенной косой, витал всюду, источая какой-то тлетворный запах затхлости и сырости. Сколько времени выделено мне Господом провести в этих мрачных стенах? Я задал вопрос вслух, но ответ на него так и растворился в тишине камеры, не успев дойти до моего понимания.

Прошло какое-то время, прежде чем я смог оправиться от глубокой душевной травмы. Мои помыслы были чисты как родниковая вода, и я отчаянно стремился к постижению Бога через откровение, но наверное у Него были Свои планы в отношении меня, оставалось лишь постараться разобраться и понять какие именно шаги мне нужно сделать чтобы снова не оказаться в т ситуации. После случившегося я стал каким-то замкнутым, и мне все больше и больше хотелось побыть одному. Но все мои стремления к духовному совершенству по-прежнему оставались где-то за облаками. В тюремной библиотеке мне попались книги по буддизму и даосизму. И хотя у меня и появился некоторый интерес к этим учениям, мне не совсем понравилось то, что все философские искания сводились в одно, не совсем определенное понятие – пустота.

Я повсюду видел многообразие и считал, что такое многообразие должно присутствовать в духовном мире, а иначе к нему и не стоило стремиться. Тогда я ее не понимал, что начал делать шаги в совершенно противоположном направлении. Это был очень опасный путь по самому краю черной бездны, потому что , сбитый с толку философскими измышлениями, я стал смотреть на Бога, как на что-то субъективное и безликое, или в лучшем случае как на всего лишь обладающее особым могуществом живое существо. Мне вдруг стало казаться, что если только сильно захотеть, и тоже смогу стать таким же всемогущим. В своих грезах я дошел до того, что стал как бы отчетливо видеть себя управляющим силами природы. Таким образом, я, сам того не замечая, оказался в ловушке. И только непосредственное вмешательство Бога спасло меня от неминуемой духовной гибели.

Десяток «Катерпиллеров» неистово и упорно перепахивали своими гигантскими плугами землю у меня в голове. Какой идиот выпустил их из парка такое множество? Мне показалось, что от них нестерпимого треска расколется на несколько частей голова. Я хотел крикнуть им, чтобы убирались подальше, но вдруг почувствовал, что рот забит раскаленным песком. Все мои попытки выплюнуть этот гадкий комок не привели к успеху, и я в изнеможении упал на землю. Набравшись немного сил, я попытался открыть слипшиеся глаза и мало-помалу что-то начало получаться.

Хотя веки разомкнулись лишь на половину, этого было вполне достаточно, чтобы в поле моего зрения попала двухъярусная кровать и какой-то заросший парень неопределенного возраста. «Где я?» – обратился я к нему, но мой голос донесся как из глубоко колодца и больно ударил по мозгам. «Там же, где и я, – лаконично заметил он, - в КПЗ». Это для меня было совершенно не понятным, и не находило ровным счетом никакого отклика в памяти. Противный липкий пот лил с меня ручьем, как будто я пять минут назад побывал под проливным дождем. Прежде всего я должен умыться и выпить хоть глоток холодной воды, а уже затем можно и попытаться разобраться что к чему.

Я сидел, откинувшись на спинку мягкого переднего сидения машины,  сжимая в руке холодную сталь обреза. Ловушка захлопнулась, и я был окружен группой захвата, готовой в любой момент начать атаку. А пока еще никто из них не догадывался, что машина эта угнанная, а за нами тянулся длинный кровавый след.

На приборной панели стояла початая бутылка коньяка, к которой я время от времени прикладывался. Посмотрев незаметно по сторонам, но никого не увидев в темноте ночи, я дотянулся до нее и открутил зубами пробку.

Но я знал, что они где-то поблизости, и старался что-либо разглядеть в окна, однако все по прежнему оставалось спокойным и ничто не выдавало их присутствия.